А я любила тогда. Красивее и лучше Миши для меня не было никого на свете. Старалась, угождала, порхала… Потом уже, годы спустя, та ее фразочка вспомнилась, и я поинтересовалась, уточняя, а она ответила:
— Красоты я там не видела. Зато… ты уж прости? Видела, как ты годишь ему — как болячке. Со стороны это выглядело… приторно. Перебор, Ирка! Ты вот тогда орала на меня, осуждая за диктат в отношении Олега. Но и ты тоже… явно же был перебор, а он принимал это, как должное. Да и ладно бы — забота приятна каждому человеку. Но когда вот так — как само собой разумеющееся… Ты старалась, из трусов выпрыгивала, а он же явно не ценил! И я сама не знаю — честно… кто тогда больше бесил — он или ты? Но тебя еще можно понять, а Михаил был мне несимпатичен изнутри, понимаешь? Не так он вел себя в моем понимании! Какая там красота? Смазливость разве… Вот, вспомнила! Погоди-ка… я сейчас.
Она выпуталась из одного из подвесных кресел-качалок и ушла по дорожке к дому. Николай по возможности старался давать ей такие «выходные» — на целый день, если мы срывались в магазины, или на несколько часов. Тогда домашние дела и детей он брал на себя, а мы отдыхали и даже иногда слегка позволяли себе под легкую закуску… я — полусладкое, она — сухое. Хорошо было посидеть над водой, на террасе в шезлонгах, но там уединение получалось условным. Чаще всего, если это было теплое время года, мы уходили в «беседку ароматов». Она граничила с непроходимыми зарослями лозняка на краю участка и там уж точно никто не мешал поговорить.
Два «кокона» с подушками и столик стояли на серой плитке, широкие зазоры между которой поросли фиалкой. Тишина и запах сирени… Да, тогда как раз цвела сирень. Она с двух сторон ограничивала пространство своим махрово-удушливым великолепием — вишневая и еще бледно-розовая… Это о ней сказано: если есть Рай, то в нем обязательно растет «Красавица Москвы». Третью стену беседки составляла решетка с ароматными плетистыми розами белого и кораллового цвета. Их черед наставал позже, уже после белого и желтого жасмина. Тонко пахнущие фиалки со временем разрослись и заполонили все вокруг. Мелисса, резеда и маттиола высаживались в низкие контейнеры-кадушки — Света, наш дизайнер, постаралась.
Тогда Алёна, не заморачиваясь на долгие поиски, притащила ноут в беседку. Порылась в нем, нашла что искала и озвучила для меня:
— Вот, слушай сюда: «не делай из мужчины Бога, чтобы он не забыл про тебя. Делай из него зверя, чтобы он лизал тебе руки…»
— Да уж… — одобрила я, потому что сильно, конечно, сказано. Да только нет стопроцентно работающих рецептов, гарантированно защищающих от остуды. И жили бы мы только разумом, а не чувствами, тогда и «перебора» разного плана не случалось бы. Похоже, те же мысли провернулись и в голове подруги. Она вздохнула и предложила:
— За это нужно выпить…?
— … а мы не возражаем.
Мы разные. Были и остаемся сейчас. И они тогда были разными — Олег и Михаил. Лянкин муж всегда был чуточку снобом и обладал… назовем это манерами. Я и сейчас вижусь с ним — редко и исключительно по юридическим вопросам, мне это не трудно. Но и он, и я понимаем, что мои консультации носят личный характер и являются просто ориентировочными. Наверное, как раз это ему от меня и нужно. Мы встречаемся где-нибудь в кафе или гуляем в парке и, кроме всего прочего, он всегда живо интересуется моими делами и успехами Анжика. Иногда даже водит ее куда-нибудь, дарит подарки по праздникам и на День рождения, как крестный. Естественно, я это дело организую так, чтобы они не сталкивались с Алёной.
Так что мы периодически общаемся, и я вижу и понимаю, что с возрастом он становится… проще? Сейчас находиться рядом с ним легче и приятнее. Он, наконец, нашелся или определился в жизни — ее целях, приоритетах и смысле. Вот! — именно, что он осмыслил и словно упростил свой путь, облегчив его для себя и тех, кто сейчас рядом с ним. И от этого только выиграл, и странным образом стал нравиться мне внешне — правда, безо всякого сексуального подтекста. Характер человека очень сильно влияет на восприятие его внешности другими людьми. Это мое личное мнение и оно может быть ошибочно, но тут уж как есть.
Голубев сегодня находился на рабочем месте — том, которое раньше занимала Алёна. Два стола в одном кабинете не напрягали, хотя это была вынужденная мера — арендованное помещение не предполагало возможности устроить еще один кабинет для Сани.
И характер влияет — да. Спокойный и даже флегматичный, уравновешенный и просто непробиваемый, он отражался в Сашиной мимике, манере общения и движениях, делая дополнительное впечатление о его внешности. Высоченный, рыжий, голубоглазый, с правильными славянскими чертами лица и будто чуть заторможенный Голубев не впечатлял меня, как мужчина. И ничего странного в этом не было. Нормально.
Ненормальное начиналось, когда в какой-то из дней я вдруг начинала отвлекаться от работы и обращать внимание на всякое разное: его пальцы… или на то, как двигаются под кожей ленты сухожилий на сильных, крупных кистях его рук. Или как закусывает он кончик ручки, соображая, что написать. Ленивый разворот плеч, когда он, потягиваясь, встает из-за стола, неторопливые движения… Это завораживало, притягивая взгляд снова и снова, вызывая досаду и непонимание. Лакмусовая бумажка… Показатель того, что некая потребность начинает влиять на мой способ мышления и вкусы, порываясь порушить личные моральные нормы — Саня был женат.
Это значило, что механическая игрушка и самообслуживание перестают помогать и мне элементарно требуется мужик. Не его член — нет. И даже не качественный оргазм — это я умела обеспечить себе сама, многолетний опыт не пропьешь.
Трудно объяснялось даже самой себе — какого черта вдруг накатывает эта лютая тоска по в общем-то абстрактному, но такому притягательному образу настоящего мужчины. И тянет душу дикая потребность хотя бы на миг прислониться к кому-то большому и сильному, согреться рядом, чувствуя себя защищенной, маленькой и слабой. На хрена вообще просыпается эта нездоровая потребность дарить себя и с готовностью покоряться чужой силе… пускай и на малое время, ненадолго впадая в иллюзию. И хрен ее, опять же, знает — какую? Наверное, иллюзию того, что вот этой малости достаточно и у тебя все отлично. И ты не дохнешь от одиночества годами, а дочка — не единственное твое спасение. И повышенные нагрузки на работе, которые ты несешь сознательно, это просто твой выбор, а не пахота во спасение. А излишки личного времени вечерами — не зло по определению.
Хорошо, что про Голубева я поняла правильно и вовремя. Не сама, естественно, а в процессе обсуждения с подругой, потому что одна голова — хорошо, а взгляд со стороны всегда зорче.
Такие заскоки случалось со мной не часто. Раза два в год или даже реже. Тогда я оставляла Анжелу под надежным присмотром и шла «искать человека». Не лишь бы кого, а свой типаж, своего рода спасение на еще один год или половину его. Находила в предназначенных для этого местах и знакомилась.
Соблазнять получалось, хотя роковой женщиной я и сейчас не являюсь. И правильная одежда с пуш-апом в патологически слабом месте, грамотный макияж и прическа оказались делом вторым. Меня вела потребность, а те, которые «мой типаж»? Наверное, они чувствуют это на глубинном, животном уровне. Не все, конечно. Если бы всем мужикам да ту самую эмоциональную чувствительность! Ну так и выбирала я штучные экземпляры — в моем понимании. Одна ночь, а то и всего несколько часов, но зато в крепких и сильных руках, нежной женской кожей к коже с терпким мужским ароматом… дыханием в чужое дыхание, даже если оно с отголоском спиртного или табака. И почти без слов, даже если интерес к продолжению явно демонстрировался. А зачем, если не нужно ни душе, ни сердцу? У меня уже хватало и там, и в памяти: и ненависти — справедливой, и любви — безответной, не нужной… и мне уже, похоже, тоже. Наверное, всему отводится определенное время, у всего есть свой запас прочности.
