— Что отметил — понятно, а что не жалеет и Бог с ним, мне уже не нужно. Мозг теперь иначе заточен. И все равно… я не знаю, как это объяснить — неловкость какая-то, беспокойство… и несоответствие — да. Мы договорились, что первое время его встречи с дочерью будут проходить при мне. И я настояла на том, чтобы у нас дома — в привычной ей обстановке и на моих глазах — мне нужно было видеть…
— Да это понятно! — перебила меня Алёна.
— И вот… — выдохнула я, — оказалось — отец года.
— Х-хы, — не поверила, очевидно, она.
— Слушай! Он отлично играет в шашки и имеет какой-то там разряд по настольному теннису.
Алёна молчала и только смотрела, что называется, во все глаза. И я подтвердила то, о чем она подумала:
— Именно те виды спорта, которыми давно и серьезно увлечена Анжела. Они достали шашки… подожди — еще не все. Он обещал за время отпуска подтянуть ее в английском — владеет в совершенстве. А было — в институтских пределах. Еще знает французский, но это так — для информации. Говорит с ней, как со взрослой, внимательно слушает, считается с ее мнением и даже советуется — в шашки она его обыграла, и он не поддавался, она поняла бы.
— А ты? — отмерла Алёна.
— А я? Наблюдала, делая вид, что занята своими делами. Потом она попросила покормить их с папой. И мы все втроем сидели на кухне. Не скажу, что я с аппетитом поела, но ничего не значащую беседу вынуждена была поддерживать. Теперь… — подавилась я эмоциями и, прокашлявшись, продолжила: — теперь в один из следующих визитов он приготовит для Анжелы какое-то там исключительно французское блюдо… не спрашивай! Произнесено было на ихнем и с эдаким прононсом, — растерянно смотрела я на подругу.
Она хмыкнула, заулыбалась, а потом и тихо засмеялась.
— Весело тебе? — удивилась я.
— А… а тебе не кажется, что это он — он вот так сейчас старается поразить тебя, показывая себя в самом выгодном свете. Как когда-то хотела ты? С тобой все ясно, все на виду и вот он яростно рекламирует себя, стараясь заодно заполучить союзника в лице Анжелы.
— Нет, не кажется, — оскалилась в ответ я, — потому что его предательство никуда не делось и в таком случае было бы логично начинать с извинений. С порога.
— И посыпания головы пеплом, — согласно кивнула она, — только ты сразу показала, что не заинтересована. Ты же не заинтересована? — подозрительно щурилась она.
— На нем клеймо — предатель. Не просто изменивший, а ударивший в спину, поступивший абсолютно бесчеловечно! Я не знаю, что такого должно случиться… Но подсознательно, бл*дь, я жду этих объяснений и хочу, чтобы они были убедительными — по разным причинам. Жру себя и все равно — мне нужны его извинения, а желательно и раскаяние!
— Тпру, мать… — остановила она меня, — это нормально. Что тебе нужны объяснения. Это называется незакрытый гештальт. Тебе элементарно нужно знать, чтобы…
— … быть совсем спокойной за Анжика. И я говорила тебе в самом начале, а ты отмахнулась: мне беспокойно при нем, я боюсь непонятно чего. И он хорошо выглядит, мне нравится, как он выглядит!
— Нет. Тебе это нужно, чтобы снова полноценно жить. Остальное… я хорошо тебя понимаю — мы умеем надумать себе, — тяжело вздохнула она, обхватывая себя за плечи, словно вдруг замерзая: — Я тоже боюсь этих вывертов психики, потому что страх измены уже выбит на подкорке. Я и сейчас боюсь! — воскликнула она чуть громче.
А мне то ли показалось? Будто звук из прихожей. Но нет — тихо. В любом случае, нельзя было перебивать ее, видно же, что наболело и ей нужно высказаться, выплеснуть из себя это наболевшее. На меня выплеснуть, потому что, похоже, больше не на кого. Я кивнула, приглашая продолжать, а она оглядела себя, сильно проведя руками по бедрам:
— Видишь это? Чего я только не делала. Не жру уже черт знает сколько и похоже посадила… болит желудок. Беговая дорожка, вечная гонка по дому в поисках пыли, суета с детьми — и никак! Сидение за компом, конечно, сказывается. Ну, или что-то еще, но я не собираюсь бросать эту работу — мало ли! Мне нужен будет кусок хлеба.
— Мало ли…? Что ты несешь? — прошептала я.
— Я вижу, что нет уже того… он не хочет меня, как раньше. Я же тогда впечатлила его своими прелестями, а от них сейчас мало что…
— Дура! Это Иван бросился на прелести, а у Коли было время узнать тебя ближе. Да за одну верность твою тебя на руках носить нужно — ты же до самой смерти хранила бы его портянки с подштанниками! И только когда он вернулся, и ты его узнала…
— Это былые заслуги, Ир, и они хороши в комплексе, — улыбалась сквозь слезы Алёна, — а я теперь жду очередного раза… как зверь жду — принюхиваясь и прислушиваясь. Когда в постели от тебя отворачиваются…
— Та-а-ак, — глухо раздалось сзади. Я дернулась, а Лянка сжалась вся, будто став меньше. Мы медленно оглянулись — в дверной арке стоял Николай. В офицерской форме, он только разулся и снял верхнюю одежду. Возле него топталась Анечка.
— Коля… — обреченно пробормотала подруга, прикрывая глаза ладонью. И я вся сжалась внутри, как и она, наверное, страшась услышать подтверждение всему, что она говорила перед этим.
Николай решительно шагнул на кухню, прошел и подхватил все Алёнкины килограммы на руки, развернулся и зашагал на выход.
— Ма… па… — пискнула Анька.
— Коля… — простонала ее мама.
— Разберемся, — ответил папа, оглянувшись на меня и показав глазами на дочку.
— Ага, — кивнула я.
Через полтора часа он вышел к нам, щурясь на свет — лохматый, в мятой футболке, домашних штанах и босой. Я уже покормила и теперь развлекала мальчишек, усадив их в манеж. Аня рисовала на полу мелками — да простят меня ее родители. Управиться с тремя без привычки было сложно. Николай скупо улыбнулся, кивнул и спросил:
— Тебе вызвать такси?
— Нет, мы не пили. Поеду потихоньку. У вас все хорошо? Алёна где?
— Уснула. Извини — задержали тебя. Как там Анжела одна?
— Она со своим отцом, дома.
— Хммм, даже так? — только и сказал он.
На следующий день я позвонила Алёне прямо с утра, по дороге на работу. Мне ответил вполне себе довольный голос, и я съязвила:
— Затрахал тебя вчера? Напросилась?
— Ой, Ир! — смеялась она, — дура я, тут ты права. Сжималась вся, когда он рукой где проводил, казалось — жиры мои ощупывает. Ну я и жалась… расслабиться не могла. А он это дело гуглил оказывается и вычитал, что бывает такое у баб после родов — неконтролируемый страх опять забеременеть, который на все и накладывается. Вот и отворачивался, чтобы не накинуться, ждал, когда готова буду, сама захочу. И мы договорились…
— Все наладилось?
— Я не о постели. Если уж для меня так важно похудеть, то он предложил делать это грамотно — с диетологом и тренером в спортклубе. Плаванье это будет или фитнес-центр — неважно. Иначе не получится, раз уж до сих пор…
