— Маштаковы? Вот — одна штука. Принимайте!
Анжела прыгала вокруг военного и ёлки, пищала и радовалась. Потом мы устанавливали деревце в ведро и засыпали его заранее заготовленным песком, поливали водой. А в прошлом году на ёлочке даже распустились почки и появились молодые иголочки — светлые, мягонькие. Мы так удивлялись и радовались им, а когда ближе к марту пришло-таки время избавляться от этого новогоднего атрибута, прослезились обе. Решили больше не заказывать, но Николай объяснил, что это ёлки с плановых вырубок и судьба их от такого нашего решения не изменится — пылать им в костре.
В этот раз я была на работе и на вопрос — «Маштаковы?» откликнулся Михаил, ёлочку вручили ему. Вернувшись домой, застала интересную картину: деревце уже стояло в мокром песке, рядом лежали коробки с игрушками и гирляндами, ну, а народ смотрел на меня с ожиданием — нужно было наряжать…
А я вдруг со страшной силой… как-то особенно отчетливо поняла или же почувствовала насколько устала за этот месяц. Устала безболезненно для Анжелы лавировать между «не хочу» и «нужно». Устала делать вид, что меня не напрягает ее отец в моем доме. Устала держать лицо перед ним и скрывать эту свою усталость. Да еще работа… Плохо спала. Последний месяц вообще были проблемы со сном. Похудела? Кто-то радовался бы, но не я — лишнего на себе не носила, а в некоторых местах еще и прибавила бы с великой радостью, если бы могла. Устала…
Может, потому и вернулась недавно к прошлым своим привычкам, решив не принимать во внимание не особо желанного гостя. Раньше, вернувшись домой, я сразу же принимала душ и влезала в удобную и обношенную домашнюю одежду. Тут же снимала косметику и наносила на лицо крем. Волосы собирала в шишку на макушке и ныряла в мягкие пушистые тапки. И сейчас делала так же — это было привычно, удобно и как-то примиряло со всем остальным… хотя бы на время.
И мне было все равно, что голубые тени под глазами не замазаны консилером, а свободная одежда не делает меня аппетитнее и что Михаил видит меня вот такой — не при параде. Последнее время мы с ним даже говорили — молчать напоказ я тоже устала. Перебрасывались короткими фразами, общались с дочкой, ужинали… До его отъезда оставались считанные дни. Дату я не уточняла, но помнила про «месяц», а он явно подходил к концу.
В этот день все было, как всегда, но переодевшись я сразу прошла и села в кресло напротив дивана, на котором устроились Михаил с Анжиком. Уставилась на дочку, собираясь с мыслями.
— Анжела… не знаю — говорил тебе папа или нет? Но он скоро уедет, жить вместе с нами и даже в этом городе не будет. Где-то там у него своя жизнь… как там с детьми? — обратилась я к бывшему.
— Других детей, кроме Анжелы, у меня нет, — ровно ответил Михаил и напряженно выпрямился, будто внутренне мобилизуясь. Я кивнула.
— Видно, что папа любит тебя, ты у него одна и стала очень дорога ему. Не знаю почему он не приезжал раньше и поэтому не видел тебя забавной и маленькой, не слышал, как смешно ты учишься говорить, а еще ползаешь задом наперед, ходишь уже… — я этого не знаю.
— Папа… не мог, да? — потупилась дочка.
— Я видел тебя маленькой и смешной. У меня есть много твоих фотографий и даже видео, — сдавленно хрипнул бывший, — с самого рождения и до-о… вот этих самых пор.
— Кто-то делал их для тебя? Кто? — подобралась теперь я.
— Не важно. Ничего страшного в этом нет — никакого вреда, — отрицательно качнул он головой.
— Я не смогу жить спокойно, зная, что за моим ребенком кто-то наблюдает и даже делает ее фото, — отрезала я.
— Мам…
— Подожди, Анжела, это очень важно — вопрос твоей безопасности и моего спокойствия. Это же важно, Михаил?
— Это важно, мама права. Фото и видео делал Олег, — нехотя признался он, — вам ничего не угрожает.
— Олег… — обреченно проронила я. Вот и нет друга, пускай даже, скорее — бывшего, но…
— Не злись на него, я очень просил.
— Мама и не злится, да, мам? — прошептала дочка.
— Нет, Анжела, я злюсь и обязательно поговорю потом с твоим крестным. Так не делают.
— Не делают, но я очень его просил. Я живу во Франции, а с…
— … самолеты не летают, дорог там нет и поезда оттуда не ходят. Анжела! Я не стану запрещать тебе видеться с папой, но для меня он теперь чужой человек. Поэтому теплых и дружеских отношений между нами — когда вместе смеются и радуются празднику, наряжают ёлку и пускают салют, танцуют и бесятся, дарят друг другу подарки — как в настоящей семье… — запнулась я, но пример нашелся сам: — Семье тети Алёны и дяди Коли, у нас с ним не будет. Он сам отказался от всего этого. А я не знала, как объяснить тебе, поэтому ты и считала его… неживым. Но ты очень хотела папу, так пусть он у тебя будет — не самый, кстати, плохой. Но от меня теплого отношения к нему не жди. Так что ёлку наряжайте сами, раз уж он здесь — я верю, что вы справитесь, а я поработаю в компьютере, хорошо? Да, еще — Новый год мы с тобой встречаем у Дружаниных.
— Мама… — подняла на меня полные слез глаза Анжела.
— Пожалуйста, объясни ребенку, что я права, Михаил. Это сложнее, чем партия в шашки и даже труднее, чем годы добираться сюда из Франции, но ты постарайся.
— Я постараюсь, — жестко и сильно провел он ладонью по лбу, прошелся по ежику волос и опустил голову, опираясь локтями в колени.
— Ну, а теперь покормите меня, пожалуйста, — поднялась я, — хотя могу и сама?
— Там… на плите, — поднял он голову и посмотрел на дочку: — Иди сюда, пожалуйста… иди ко мне.
Я прошла на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. И сжалась вся, привалившись к стене — нужна была опора. Глубоко в груди что-то дергалось, рвалось оттуда и клокотало. Рыдания, вопли? Стакан холодной воды как будто помог. Я вытерла губы рукой и постояла еще немного, опираясь о раковину и прислушиваясь к себе — обошлось? Наклонилась над мойкой и еще плеснула ледяной водой в лицо — вообще хорошо…
Сидела на кухне долго, хотя ужинать совсем расхотелось. Вначале просто смотрела на темное окно, в котором отражалось настенное бра, потом заварила себе ромашковый чай и откромсала кусок сыра.
Михаил вошел, когда я соображала бутерброды: булка, масло, сыр, салатные листья, ветчина, горчица.
— Мы поговорили… — запнулся он и тихо спросил: — Что ты делаешь? Зачем?
— Завтра рано утром я уезжаю на весь день — часов в шесть. Хотела просить тебя отвезти Анжика в школу. Лучше, если ты заночуешь у нас, но смотри сам… — ответила я, не глядя на него.
— Куда, если не секрет?
— Есть одно место. Довольно-таки далеко отсюда. Сегодня прошел заказ и нужно там смотреть… ребята согласны поработать в праздники — такое количество выходных никому не нужно, а вот деньги нужны. Зимой маловато заказов.
— Почему ты? Больше некого послать? Мужчину… — голос Михаила стал громче и будто увереннее. После тех моих слов должен бы совсем потухнуть, а он, похоже, наоборот — обнаглел.
