Иннокентия отшвырнуло к фонарному столбу.
Мне показалось, что у девушки из носа пошла кровь.
Водитель маршрутки не выдержал — ударил по газам, и начал объезжать нас с открытой дверью.
Врезавшись в столб, Иннокентий поскользнулся в буром месиве и упал на одно колено. Я тут же нанес второй эфирный удар. Вериги церковника засветились еще сильнее. Иннокентий с трудом выпрямился и, недобро прищурившись, посмотрел на меня. В этот миг Арина и атаковала.
«Оледенение» застигло Иннокентия врасплох.
Мощная родовая техника, усиленная артефакторикой, едва не зацепив меня по касательной, вморозила блюстителя в асфальт. Возникло чувство, что кто-то схватил человека в сутане за шиворот и выбросил из ракеты в открытый космос. Фигура нашего противника замерла в нижней боевой стойке с широко разведенными руками, изготовившимися колдовать. Ледяная корка, похрустывая, одеревенела. Рот церковника распахнулся в беззвучном вопле, глаза уставились в запредельную пустоту.
— Жжешь, — одобрил я.
И, метнувшись на ускорении с проезжей части на тротуар, помог моему бодигарду подняться.
Арина провела ладонью по лицу, вытирая кровь.
— Уверен, что тебе нужен телохранитель?
Я вызвал через приложение такси.
— Конечно. Это ведь ты его завалила.
— Не без твоей помощи. Кто ты такой вообще? Корректировщики не умеют так драться.
— Потом, — отмахнулся я.
— У тебя сплошное «потом», — обиделась девушка.
— Мы в одном городе с экспедиторами, — напомнил я. — Давай избавимся от этих хвостов, а?
Рядом с нами притормозило приземистое такси со скругленными очертаниями.
— Шевелись, — поторопил я спутницу.
Оказавшись в салоне без водителя, мы продолжили разговор.
— Ты всё еще на испытательном сроке, — заметил я, глядя в глаза Арине. — Через пару недель можешь не продлевать контракт. Моя охрана… я понимаю, что это не подарок. Обещаю не писать отрицательных отзывов и дать хорошую рекомендацию «Стене».
— Серьезно?
— Никто не обязан умирать, защищая меня.
Мимо проносился утопающий в сугробах Барнаул.
Арина задумчиво уставилась в окно.
Мы ехали по Павловскому тракту в сторону железнодорожного вокзала. Это всего лишь первая смена такси. В моих планах — извлечение из тайника свежего паспорта, смена внешности и неспешное путешествие к Иркутску. С Ариной или без нее. Билеты уже куплены, до отправления поезда — считанные часы.
— Нет, — сказала девушка.
— Что — нет?
— Я не собираюсь тебя оставлять, чертов психопат. Мне понравилось, как мы уделали блюстителя. И мне интересно, что ты задумал. Чем закончится вся эта гребаная история.
— Только и всего?
Она пожала плечами.
— Дело ведь не в контракте, — продолжал упорствовать я. — Или… не только в контракте.
— Знаешь, — не поворачивая головы, промолвила Арина, — за тобой церковники просто охотятся. А я их ненавижу.
— Личные счеты?
— Они украли мое детство, — с каменным лицом произнесла Арина. — И часть моей юности. Кто-то играл с друзьями во дворе, учился в нормальной школе, отдыхал в детских лагерях. А я чистила картошку в монастырской столовой, выпалывала сорняки в огороде, учила наизусть притчи из Книги Баланса, дралась с другими послушницами. Я не могла просто взять и прокатиться на велосипеде к реке. Погонять на роликах. Сходить с подружками в кино. Не было у меня никаких подружек, только спарринг-партнеры…
Меня ошеломил этот поток откровений.
Даже перебивать не хотелось.
— За малейший проступок — наказание, — стиснув зубы, продолжила моя спутница. — Епитимья какая-нибудь. Пробежка в дождь по периметру монастыря, внеочередной наряд на кухню. Избиение. Я вообще не видела мир за стенами монастыря. Когда победила этого урода с фамильярами и выбралась за стену… в общем, это было… как откровение. Хотелось рассмотреть каждый листочек в лесу, прочитать каждую вывеску в городе, поговорить с каждым встречным.
— Ты неплохо адаптировалась, — признал я.
Арина пожала плечами.
Такси остановилось на пересечении с улицей Малахова. Деньги списались со смарт-браслета моей спутницы, который пока еще не отслеживался властями. Мы потратили пять минут, чтобы добраться до схрона с запасным паспортом. Неприметный тупичок с двухэтажными обшарпанными домишками и переполненными мусорными баками. С неиспользуемым почтовым ящиком.
Старый паспорт я сжег.
Браслет выбросил.
И вышел из тупичка с новым лицом, новой фамилией, новой судьбой. Трансформировать одежду я научился еще на прошлой неделе.
Из меня получился бы неплохой кутюрье.
Глава 11
За окном — хмурое иркутское утро.
Виднеется пустырь с замороженной стройкой. Бытовка занесена снегом, в небо поднимается тонкая струйка дыма. Моему взору открывается глубокий заснеженный котлован, штабеля связанных прутьев арматуры, лабиринт первых ярусов будущего дома и бездействующий подъемный кран. Вся эта прелесть обнесена деревянным забором и навесом, защищающим прохожих на тротуарах.
— Кен, — тихо, но требовательно произнес Сыроежкин.
— Как ты его назвал? — удивилась Арина.
Мы сидим на крохотной кухоньке, пьем чай. Заказанные пиццы уже съедены, настроение у всех заметно улучшилось.
Стол круглый.
Две пары глаз смотрят на меня.
Виталику я вернул прежний облик. Временно, конечно. Пока мы не выбрались из этой страны, нужно шифроваться.
— Ты понимаешь, что мое обучение в школе накрылось? — не выдержал Сыроежкин. — Какая, нахрен, дистанционка? За мной приедут, как только я выйду на связь с «Заратустрой».
— Приедут, — согласился я.
— А ты мне еще липовый паспорт предлагаешь, — не унимается снабженец. — И чужую внешность.
— Всё он понимает, — ухмыльнулась Арина. — С самого начала никто не думал, что ты будешь учиться.
— С головой дружите? — Виталик по очереди обвел нас тяжелым взглядом. — Это моя жизнь. Кен, это ведь шутка, правда?
— Рю, — поправила Арина. — Сейчас он так себя предпочитает называть.
— Ладно, — сдался Сыроежкин. — Пусть будет Рю, но это форменное свинство! Мне надо получить образование!
— Зачем? — искренне удивился я.
— Ну… все так делают, — в голосе моего друга прозвучало замешательство.
— Ты — не все, — мягко возразил я, делая очередной глоток. — Ты — часть моей команды.
