Я собиралась молча удалиться к себе, но Саша остановил меня словами:
— Девочка, да ты актриса.
Я притормозила, посмотрев непонимающе. Слышать разговор он не мог, но видеть нас — вполне. Уж вряд ли у меня такой актерский талант, что он его почувствовал по моим взглядам. Но видимо, почувствовал, потому что насмешливо продолжил:
— Бедный Гарик теперь спать перестанет, будет мечтать прикоснуться к святому.
Я фыркнула.
— Моя не грудь не святое, — ответила ему, — к ней уже прикасались другие мужчины.
— Я думал, взрослые не в твоем вкусе? — оставил он без комментария мой ответ. Я закатила глаза.
— Некоторые просто умеют произвести правильное впечатление.
Саша рассмеялся.
— Так тебе нравится, когда мужчина бледнеет и заикается, пялясь на твою грудь?
— А ты попробуй, — съязвила я в ответ, — увидишь результат.
И удалилась под его взглядом наверх.
До вечера решительным образом ничего не происходило. Я торчала в комнате и думала о том, что такие качели мне не нравятся. То несколько часов треша, то затишье с разглядыванием потолка. Если продолжить цепочку, дальше опять треш будет? Что-то слабо верится в то, что Саша волшебным образом все разрулит, сидя в кресле и обжимаясь со своей Любой. Сложные отношения у них. А у кого тут простые?
Короче, Гарик сам напросился, я считаю. Во-первых, за ужином он оказался напротив меня и чуть ли не еду мимо рта проносил. Люба могла бы уже сообразить и дать мне что-то более скромное, ну правда. Но она только хмурилась, поедая пюре с котлетами. Еще и хозяйственная, вот прямо кладезь талантов. Во-вторых, Гарик мог бы сразу ответить на вопросы, а не уходить от ответа. От Саши Суздальцевой еще никто не уходил.
Потому после ужина я предложила Гарику прогуляться. Он ощутимо напрягся, Саша только бровь вздернул, а вот Люба порадовалась, непонятно чему. Могла бы додуматься, что уж если я Сашу взрослым считаю, то Гарика и подавно. А значит, дело тут не чисто.
Но она не догадалась, благословила нас, и мы отправились на увлекательнейшую прогулку вокруг дома, потому как покидать территорию участка было запрещено. Гарик все больше молчал, я болтала, как заведенная, дабы растопить лед, об который комары ломали свои хоботки еще на подлете к нам.
Льда было много, но и я много знала. Рассказала о детстве в маленьком городке, потом о школе, о вузе, о том, как увлеклась музыкой, о самой музыке, о регги и растафарианстве как образе жизни. Короче, топить лед я умею, только вот язык устает.
— Я мечтаю съездить на Ямайку, — перешла на тему путешествий, — культовое место.
— Джа понравилось, — наконец высказался Гарик, я ухватилась за его слова.
— Саша был на Ямайке?
Гарик расстроился, почувствовав, что за столько времени усердного молчания первые слова оказались неудачными. Ну для него, конечно. Подумав, все же ответил:
— Он там жил несколько лет.
Я аж присвистнула. Ничего себе дела. Круто, однако. Это он типа себя познавал или чем там занимаются приезжие?
— А что его подвигло на это? — снова спросила я.
Гарик помялся.
— Лучше его об этом спросить.
Кодовая фраза, включающая режим молчания. Нет, только не в этот раз. Я улыбнулась, хлопая глазками, и сказала:
— Тогда, может, ты о себе расскажешь?
Вопрос поставил мужчину в тупик. Я поежилась, потерев плечи, прохладно уже, и комары еще… А Гарика пока разговоришь, ночь пройдет. Тут он сообразил быстро, как истинный джентльмен стянул свою олимпийку и накинул мне на плечи. Я благодарно улыбнулась, он руку не убрал.
Ну вот, разговоры не любит, сразу к делу. Бросила ему мутный взгляд, который было невозможно идентифицировать строго отрицательно или положительно. Гарик подзавис и руку на всякий случай убрал. Начал рассказывать о себе, пока мы наворачивали миллион сто двадцатый круг. Ничего полезного я не услышала, потому стала закругляться в сторону дома.
В нем было подозрительно тихо и темно, в гостиной горела только напольная лампа в углу. Так, очевидно, все разошлись по комнатам, может, даже оба в одну. Не злиться, не злиться, мне это вообще до фонаря. Гарик проводил меня до двери, я вернула ему кофту, послала очередной мутный взгляд и скрылась в комнате, сказав напоследок:
— Спасибо за чудесный вечер.
Злость сделала свое дело, дверью я хлопнула, уверена, Гарик нервно вздрогнул. Совсем сбила мужика с пути, теперь он не знает, что думать о моем поведении. Но это к лучшему. Замков на дверях нет, вдруг ему бы взбрело в голову прийти ночью? Лучше пусть пока размышляет и анализирует.
На всякий случай некоторое время повалялась на кровати, но было тихо. Выглянув в коридор, Гарика не обнаружила. А что, он вполне мог до сих пор стоять под дверью, анализировать… Ладно, на сегодня, кажется, обошлось. А завтра мы все равно уезжаем.
Я стянула шорты с майкой, бросив их на кровати, отправилась в ванную. Неизвестно, когда смогу принять душ в следующий раз, так что лучше перестраховаться. Трусики я постирала и повесила на сушитель для полотенец. Надо что ли хоть в магазин забежать, не могу же я в одних трусах шататься столько дней.
Завернувшись в большое пушистое полотенце, чуть не замурлыкала. Прямо как будто вся в котятах, милота. Вышла из ванной и вздрогнула от неожиданности: на краю кровати сидел Саша, покручивая на пальцах мою майку.
Так, главное, не паниковать ни в коем случае. А чего мне паниковать? Зачем он пришел? И почему, блин, двери не закрываются?
— Комнаты перепутал? — спросила с язвительностью. — Тебя тут быть не должно.
— А ты кого ждала? Гарика?
Я фыркнула.
— Даже если и его, тебе-то что? — поинтересовалась с вызовом. Саша качнул головой с легкой улыбкой.
— Не трать на него силы зря, не выгорит. Он знает, что ты моя женщина.
Очуметь не встать. Я уже его, да еще и женщина. Совсем стыд потерял. Хотя звучит приятно, надо признать. Ну если абстрактно рассматривать. Я вздернула бровь и заметила:
