Вот ведь прорывает порой человека на философию. Нет, я, конечно, в целом согласна. Но блин, происходящее — все-таки перебор. Хотя весело, не скрою. Временами. Но это не значит, что мне нравится. И вообще, философствовать любой может.
— Почему у тебя прозвище Джа? — в итоге спросила я.
Саша кинул насмешливый взгляд.
— Не ищи глубоких подтекстов, — ответил, снова переключая внимание на дорогу. — Людям этой среды они не свойственны. Я несколько лет жил на Ямайке, вот такое прозвище и приклеилось.
— А почему Ямайка?
— Путешествовал по миру, там мне понравилось, вот и завис.
Надо же, какая многосторонняя личность. И машину взорвать, и по миру поездить, и пофилософствовать.
— И как там, на Ямайке?
— Неплохо. Но мне везде хорошо, я неприхотливый. А люди везде люди. Да, в некоторых местах свои культурные и религиозные традиции, которые накладывают отпечаток. Да, мы все разные, но тем не менее, все люди. Особенно если не в общей массе рассматривать, а отдельно человека брать. На его жизнь смотреть, его горести и радости, мечты и поражения. Каждый человек уникален, о каждом можно написать книгу, и она будет не менее интересной, чем тот блокбастер, что сейчас происходит с нами. Миллионы человеческих историй сквозь времена существования мира. Подумай, какой масштаб. И все это только суета сует и ловля ветра, как сказал Соломон.
— Ты реально философ, — покачала я головой.
Хотя на самом деле шутить или язвить не хотелось. Его слова тронули. Так просто и так масштабно, ведь действительно так и есть.
— До Соломона мне далеко, — усмехнулся Саша. — По всем пунктам.
— И как у тебя в голове сочетается растафарианство и Библия?
— Нормально. А у тебя?
Я пожала плечами.
— Мне просто непонятно, если Бог все это создал, зачем было давать людям множество религий? Сделал бы так, чтобы все верили только в него.
— Потому что Бог хочет, чтобы человек был свободным. Дает ему право выбора — идти за собой или нет. А человек, соответственно, выбирает.
— Хочешь сказать, все религии — выдумка человечества? Кроме одной, конечно, — скептицизм проскользнул в голосе помимо воли. Саша бросил быстрый взгляд.
— Так ты сама что исповедуешь?
— Исповедуешь — звучит как-то слишком… Но я за растафарианство, да.
Неприметная улыбка снова тронула Сашины уголки губ. Вот чувствую, зря я начала эту тему.
— А что для тебя это все? Что несет в себе растафарианство девочки Саши?
— То же, что и у всех. Любовь к людям, отказ от Вавилона.
— А что несет в себе Евангелие?
Тут я малость стопорнулась. Потому что, честно сказать, не читала.
— Ну… Даже не знаю, — закончила неловко великую мысль.
— Возлюби ближнего твоего, как самого себя, — процитировал Саша. — Слова Христа.
— Я не спорю, что он нес что-то светлое в массы. Просто не готова признать его как Бога. Ну типа только он, и больше никого.
— И в этом твоя свобода перед ним. Он тебя не заставляет, я тоже не заставляю.
— А ты сам-то что, веришь в Христа?
— Верю.
— Как-то это слабо сочетается с твоей подрывной деятельностью, — не удержалась я.
— Я верю в Христа, а не считаю себя святым. Все люди грешники, за исключением тех, кто был помечен Богом особенно. Но и у них порой такой путь к Богу, что диву даешься. Кстати, Джа — краткая форма имени Яхве, одно из имен ветхозаветного Бога в еврейском тексте Библии. Да и течения растафарианства не имеют четкой концепции в целом, они ищут в себе Джа. Боб Марли перед смертью, например, принял христианство.
— Об этом я слышала, — ответила я недовольно. Проще было, когда он просто надо мной посмеивался и язвил. А теперь я себя идиоткой ощущаю. — Мне надо об этом подумать, — добавила все-таки, Саша ничего не сказал, только снова покосился с улыбкой.
— Хочешь, еще что-нибудь расскажу? — предложил мне.
— Валяй.
Рассказывать он умел. А я умела слушать. Чего не уметь, когда человек говорит интересно и понятно? Все-таки удивительно, насколько обманчива внешность. Такой с виду красивый мужик, скалится не по делу, спит со всеми подряд. А нате вам — человек крайне эрудированный. А если надо кого взорвать — тоже не откажет, пожалуйста.
Даже не заметила, как пролетело время в дороге. Только когда Гарик свернул на одной из улиц, спросила:
— А куда это он?
— Встретится с девушкой на всякий случай. А мы пока пообедаем.
Как только перед нами поставили заказ, я спросила:
— А как вы с Гариком познакомились?
Аппетит у Саши сразу испортился. Вот как на философские темы затирать — это он часами готов, а как по существу на вопрос ответить, так сразу трагическое выражение лица.
— Тебе надо непременно знать все? — естественно, увильнул.
— Да. Интересно же. А ты все время отмалчиваешься.
— Ты просто неправильно спрашиваешь.
— А как правильно? — тут же задала я вопрос, Саша рассмеялся.
— Нужно поставить человека в ситуацию, когда ему проще ответить.
— Например, огреть по голове и связать? Что вы там собрались делать с этим Максимовым?
— Можно и так, конечно, но лучше воздействовать лаской.
Я посмотрела подозрительно, у Саши в глазах черти плясали, и улыбочка опять эта едва заметная прорывалась.
— Ладно, потерплю без ответов, — скорчила гримасу. И снова не удержалась: — Ты не хочешь мне ничего рассказывать, потому что считаешь, что я враг?
Саша посмотрел слишком серьезно. Даже жевать перестал — высшая степень уважения к вопросу. И почему-то стало не по себе, я заерзала и уже собралась все свести в шутку, когда он ответил:
— Может, и зря, но я в тебе уверен.
Ух ты, прямо айсберг оттаял, Титаник спасся, все живы и счастливы. Хотя на самом деле приятно, конечно. И опять таки подозрительно.
— С чего такая уверенность?
Он прожевал свой кусок мяса, снова уставился серьезно, потом приложил руку к груди и сказал:
— Сердце подсказывает.
И столько пафоса вложил в голос, чтобы я точно поняла — от души человек говорит.
— Это ты меня пытаешься на секс раскрутить?
Саша рассмеялся.
— А возможно?
— Нет, — я сложила на груди руки.
— Жаль. Когда ты злишься, кстати, секс улетный.
— Ты гад, — покивала я, берясь за вилку и начиная есть.
