Он самодовольно улыбнулся:
– Вот и хорошо.
Вот и все, что они могли сделать с Нирокшей. Серефину приходилось надеяться, что этого будет достаточно.
Земля начала двигаться и обваливаться, как будто что-то пыталось вырваться из глубины, прогрызая свой путь наверх. Кладбище выглядело странно, словно его криво обкромсали по краям, а воздух замер, словно время вдруг остановилось.
– Что это такое? – спросила Катя.
– Это Чирног, – мрачно сказал Малахия.
Серефин ожидал, что Руслан будет в восторге. В конце концов, это был его бог. Но на лице юноши застыл неподдельный страх. Наконец-то он увидел истинную суть своего повелителя.
– Ты знаешь, – сказала Остия. – Я думала, что он будет более ощутимым.
– С ним нельзя сражаться, – добавила Катя. – Здесь просто не с чем сражаться.
Малахия посмотрел на Катю.
– Пусть армии разберутся с Нирокшей. А мы… – он запнулся, и выражение его лица изменилось. – Мы разберемся с Чирногом.
Гигантская паучиха приводила в ужас одним своим видом, но Чирног… Это было что-то.
Серефин повернулся к Кацперу:
– Оставайся с Катей.
– Но…
Он схватил Кацпера за плечи и крепко поцеловал его.
– Пожалуйста, – прошептал Серефин в его губы. – Я люблю тебя.
На этот раз это действительно могло стать прощанием. Темные глаза Кацпера наполнились слезами.
– Серефин.
– Я стану настоящим героем! Обо мне будут писать во всех исторических книгах.
– В том, чтобы быть еще одним мертвым королем, нет ничего героического.
Серефин не знал, что на это ответить. Он нежно поцеловал Кацпера в щеку и повернулся к Малахии.
– Бога может убить только бог, – сказал Малахия.
– Все это очень здорово, но все мы избрали другой путь, – сказал Серефин, следуя за беспорядочным хаосом своего младшего брата. Они направлялись в низину, которая напоминала груду разорванного белья. – Может, у него есть какая-то слабость?
Малахия молча указал на Надю.
Она стояла в тридцати шагах от них, подняв голову к небу. Над ними клубились темные тучи, среди которых то и дело вспыхивали молнии. Что-то рухнуло на землю слишком близко к тому месту, где стояли Серефин и Малахия. Это был еще один гигантский череп восставшего бога.
– Мы не справимся с этими огромными тварями. Мы не выживем в битве с Чирногом. Какой во всем этом смысл? – пробормотал Серефин.
Малахия посмотрел на него, сохраняя молчание.
– Один хороший поступок, – наконец сказал он.
– Что?
– Я должен совершить один хороший посыпок. Я сделал так много плохого, Серефин. Я должен попытаться.
– Кто ты такой и что ты сделал с моим братом?
Малахия рассмеялся.
– Меня ничто не изменит. Но я должен как-то это исправить. Она будет винить себя, но этого никогда бы не случилось, если бы она не встретила меня. Если бы я не решил, что единственный способ положить всему этому конец, это уничтожить калязинских богов.
– Ты больше в это не веришь?
Малахия обвел рукой окружающее их безумие.
– О нет, я верю в это. Но я не думаю, что это что-то изменит. На их место придут другие боги, и это будет продолжаться вечно.
– По крайней мере, нам больше не придется об этом беспокоиться, когда нас всех уничтожит бог энтропии.
– Как приятно видеть твой оптимистичный настрой, Серефин, – сказала Надя. Ее голос был хором, от которого по спине пробегали мурашки. Когда девушка обернулась – на ее лице появилось множество глаз, совсем как у паука. – У тебя остался тот кулон? Кулон Велеса?
– Я бы никогда не потерял такое прекрасное напоминание о самом худшем периоде моей жизни.
– Мы заточим его внутри.
– Как?
Она взглянула на Париджахан, затем на Малахию и улыбнулась.
– Ни в коем случае, Надя, – отрезал Малахия.
– Ты меня не остановишь.
– Это не твоя жертва.
Раздался оглушительный рев, и в небе открылась дыра. На месте горизонта осталась лишь непроглядная темнота. Серефин тяжело вздохнул:
– Что ты придумала?
– Надя, – вмешался Малахия.
Париджахан положила руку ему на плечо. Он немного расслабился, но весь его вид говорил о том, что их спор еще не закончен.
– Мне нужно, чтобы ты использовал всю свою дикую, хаотичную силу, – сказала она, коснувшись его щеки. – Мне нужно, чтобы ты выжил. Это не сработает, если он заберет тебя. Он уже проникал в твое сознание. Вы с ним одно и то же.
Малахия вздрогнул:
– Серефин, звезды?
Он нахмурился, схватил одну из окружавших его звезд и протянул ей.
– Концентрированная магия, – тихо сказала она. – Накаленная до предела. Создай из нее тюрьму, Серефин.
Он кивнул, и его руки засияли ярким светом.
Надя взглянула на Париджахан.
– Я не хочу просить тебя об этом, – сказала она, и ее голос – или голоса? – задрожал от волнения.
Аколийка улыбнулась:
– Ты же не думала, что я оставлю тебя одну?
53
Малахия Чехович
«Их было четверо. Их всегда должно было быть четверо, чтобы привязать кошмары к земле и сдерживать их в течение следующего цикла. У каждой песни своя особая роль. Тамаркин, Шишова, Милехин, Грешнева. Они умерли, но умерли мучениками. Они умерли, чтобы цикл мог начаться заново».
Отрывок из дневника неизвестного автора
Надя подошла к Малахии, притянула его к себе и крепко поцеловала.
Перед ними бушевала буря, разрывающая мир на куски. С каждой секундой она становилась немного сильнее. Чирног становился немного сильнее.
– Последний бой, любовь моя. На этот раз мы будем сражаться плечом к плечу, – прошептала она.
Он прижался лбом к ее лбу.
– Я совершил так много ошибок. Мне очень жаль.
Она рассмеялась и медленно отстранилась от него.
– Пелагея говорила, что великую магию могут творить только те, кто признает свои ошибки. Поэтому ты решил покаяться?
Малахия приподнял брови. Он так сильно хотел узнать это заклинание телепортации.
– Никакого сожаления! Бессовестный до самого конца. Твое извинение не считается, потому что тебе не жаль, – она улыбнулась, глядя на него снизу вверх. Возможно, это был последний раз, когда он видел ее улыбку, бледные веснушки и слегка наморщенный нос.
