– Мне трудно поверить, что Малахия оказался таким узколобым.
– Кровь и кости, – пробормотал Малахия, возвращаясь обратно. – Прекрати, – он сел рядом, закрыв глаза. По его телу пробежала дрожь, и он закашлялся в сгиб локтя. – Мне все равно, что вы делаете, – его губы дернулись. – И я не узколобый.
Кацпер расслабленно положил подбородок на грудь Серефина.
– Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть какие- нибудь грязные истории о Стервятниках.
Серефин приподнял брови, удивляясь неожиданному дружелюбию Кацпера. Тот взглянул на него, слегка пожав плечами, как бы говоря: «Раз уж мы застряли тут вместе с ним, то можем хотя бы извлечь из этого пользу».
Малахия подтянул колени к груди и обхватил их руками.
– Все истории о Стервятниках грязные, – казалось, его тоже озадачила резкая перемена в отношении Кацпера, который издал короткий смешок. – Был у нас один парень, Лукаш, – продолжил Малахия. – Очень талантливый, но, когда я занял трон, это его не спасло.
– Так обычно и бывает, – сказал Серефин.
Малахия тихо фыркнул.
– А теперь… – он замолк, так и не договорив.
– Ты знал, что задумала Надя?
Он покачал головой:
– Я наивно полагал, что она говорила правду. Что она хотела вернуть свою силу. Это было слишком по-транавийски, так что я должен был заподозрить подвох.
– А еще ты ею манипулировал, – заметил Кацпер.
– Я просто воспользовался удобной возможностью.
– Ты бы убил эту богиню, если бы Надя не… – Серефин замолчал. Если бы она не лишила их силы. Если бы они не превратились из трех самых могущественных магов крови Транавии в трех сломленных мальчишек, запертых во вражеской стране.
– Я не знаю, – тихо сказал Малахия.
Серефин подозревал, что Малахия сделал бы это в любом случае. Очень немногое могло остановить Черного Стервятника после того, как он определялся с планом действий, и в тот момент, когда он понял, куда направляется Надя, он принял окончательное решение.
Кацпер лениво провел пальцами по его уху. Зацепившись за повязку, он изменился в лице и скатился с груди Серефина.
– Я хочу посмотреть, как там твой глаз, – сказал Кацпер, выпрямляясь. – У тебя все еще болит голова?
– Немного, – ответил Серефин, скучая по теплу его тела.
– Я же говорил. Ты хандришь.
Серефин проигнорировал эти слова, позволяя Кацперу осторожно снять повязки. Малахия с любопытством придвинулся ближе, и его лицо стало еще бледнее.
– Ужасно выглядишь.
– У тебя на шее только что открылся рот, так что помолчал бы.
Кацпер покачал головой.
– Удивительно, что раньше мы не догадались о вашем родстве, – пробормотал он. – Вы оба просто невыносимы.
Серефин встретился взглядом с Малахией, и на лице его брата отразилось сразу несколько противоречивых эмоций.
– Не думаю, что тебе еще понадобится повязка, – продолжил Кацпер. – Опухоль почти прошла, но синяки все еще на месте. Я оставлю шов, и мы посмотрим, насколько хорошо все будет заживать без бинтов.
Он поцеловал Серефина в щеку и отодвинулся. Серефин откинулся на руки, а Малахия принялся безжалостно ковырять свои кутикулы, чтобы не смотреть на него.
– Как давно ты узнал? – спросил Малахия.
– Я думал, что мы двоюродные братья, хотя давно тебя не видел. Через несколько месяцев после той ночи в соборе я узнал, что у нас одна мать.
Малахия нахмурился.
– Мы будем хранить это в секрете?
– По Гражику поползут слухи, если нас когда-нибудь увидят в одном месте, – сказал Серефин.
Кацпер кивнул, переводя взгляд с одного брата на другого:
– Вы определенно похожи, так что даже самые недалекие славки рано или поздно догадаются, в чем дело.
– Но ведь я так красив, – протянул Серефин.
– Мне очень жаль тебе об этом сообщать, хоть эти слова и обжигают мой язык, но он тоже, – ответил Кацпер, изображая клятвенную речь.
Серефин драматично схватился за сердце, и Малахия ухмыльнулся.
Они уже погрузились в беспокойный сон, когда в святилище втолкнули Олю. Она явно не собиралась сдаваться просто так, но члены культа не стали выслушивать поток проклятий, который лился из ее рта. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.
Широко раскрыв глаза, Оля уставилась на дерево в центре комнаты. Серефин молча наблюдал за ней и, к собственному удивлению, понял, что был единственным, кто уже проснулся.
Девушка неуверенно шагнула на свет. Ее руки покрывала кровь, словно ей нанесли несколько серьезных ран. Она разглядывала дерево со странным выражением лица, похожим на благоговение. Ее лицо посерело, когда она заметила кровь на белой коре.
– Поверь, ты не хочешь знать, что здесь случилось, – сказал Серефин.
Оля резко повернулась к нему. Он встал, осторожно высвободившись из рук Кацпера, и пересек комнату. Плечи Стервятника заметно напряглись, когда он проходил мимо. Значит, Малахия проснулся и внимательно прислушивался к происходящему.
– Ты, – угрожающе произнесла она.
Серефин помахал рукой:
– Твой дерганный друг – член культа. Оказывается, у нас с тобой есть кое-что общее, – он указал на Малахию. – Так что, в некотором смысле, это все твоя вина.
На лице девушки промелькнула вспышка страха, но она тут же постаралась скрыть свои эмоции. Ее нижняя губа по-прежнему слегка дрожала. Она была моложе, чем ему казалось: примерно возраста Нади.
– Как будто ты бы отпустил двух беззащитных калязинцев, забредших на территорию Транавии.
– Справедливо, – согласился он. – Я убил достаточно заблудших калязинцев.
Рука девушки потянулась за ворьеном, которого у нее не было. Она вздрогнула, и по ее руке снова потекла кровь. Для Серефина это было вполне обычное зрелище, так что он не сразу заметил выражение глубокой тревоги на ее лице. Она снова посмотрела на дерево.
– Это дерево Своятовой Варвары Брежневой. Священное, жертвенное место.
Серефин поднял брови, но ничего не сказал.
– Конечно, это не буквально ее дерево, скорее часть древнего ритуала. Где мы находимся?
Серефин тоже хотел бы это знать.
– В гостях у культа очень древнего бога.
Оля вздрогнула:
– А как произошло осквернение?
– Лучше не спрашивай. Что они с тобой сделали? – он кивнул на порезы. Оля не спешила отвечать, и в ее взгляде читалось недоверие. Да, она попала в эту передрягу вместе с ними, но все же он не собирался проявлять снисхождения, потому что отчасти винил ее в произошедшем.
