– Серефин, да, конечно. Зачем вообще о таком спрашивать?
Но это было необходимо. Нет, он не собирался предпринимать что-то радикальное, пока Кати не было рядом, и да, он испытал облегчение, увидев Надю, но она лишила Транавию магии крови. Она ослабила его страну, и он не мог просто забыть об этом.
Но Остия всегда была более кровожадной и не спешила прощать обидчиков, в отличие от Серефина. И если Кацпер был голосом разума, то Остия всегда подталкивала своего принца к решительным поступкам. Серефина удивило, что она не считала Надю своим врагом, но при этом он испытал огромное облегчение.
У него была только одна идея, и то не очень хорошая. Он подбросил вверх пригоршню звезд, чтобы выдернуть одну из них прямо из воздуха. Одним быстрым движением он прижал раскаленный добела огонек к Надиным губам, надеясь на удачу.
Поблизости раздался ужасающий грохот. Остия вскочила на ноги, готовая к бою.
– Я скоро вернусь, – сказал Кацпер и торопливо поцеловал Серефина в щеку.
– Подожди, – Серефин схватил лейтенанта за рукав и потянул на себя, крепко целуя его в губы. – Куда ты собрался?
– Я буду бесполезен против Стервятников. Я собираюсь найти Катю и помочь ей.
Серефин кивнул:
– Будь осторожен.
– Я всегда осторожен! – весело ответил Кацпер и побежал в сторону дворца. Из глаз Нади потекла кровь, но она перестала дрожать.
Серефин не понимал, хорошо это или плохо. Пальцы ее почерневшей руки все время дрожали.
Внезапно Надя закашлялась. Она скатилась с колен Серефина и ее вырвало прямо под ноги Остии, которая едва успела отскочить в сторону. Клиричка села, откинувшись на пятки, и вытерла кровь с лица.
– С возвращением, – сказал Серефин. – С минуты на минуту нас убьют Стервятники.
Надя так громко рассмеялась, что ему показалось, будто у нее вот-вот начнется новый припадок. Серефин с Остией обменялись взглядами. Надя сплюнула кровь и выругалась.
– Под церковью есть старый бог, – прямо сказала она.
Серефину потребовалось несколько секунд, чтобы это осознать.
– Ты… откуда ты знаешь?
Глаз на ее лбу закрылся, но странные чернильные пятна все еще растекались по ее шее и челюсти.
– Я говорила с ней. Теперь многое обрело смысл.
Серефин ждал.
– Во мне живет тьма старых богов.
32
Надежда Лаптева
«Без Алены не было бы тепла, не было бы света. Осталось бы лишь царство Нирокши и удушающая тьма».
Писание богов 835:99
Как долго она сможет бежать от правды? Игнорировать подсказки, которые получала от Пелагеи, Маржени, Малахии, Любицы? Все говорили ей одно и то же, но Надя была слишком упряма, чтобы слушать. Она была уверена, что это невозможно. Но она ошибалась.
Нирокша, древняя богиня, запертая под собором Комязалова, утащила ее к себе, под землю. Она шептала, уговаривала и напоминала Наде о том, какая она особенная. Она говорила, что Надя должна помогать ей, помогать Чирногу, помогать тем, кто хотел вырваться из своего заточения.
Но как они оказались заперты? Надя не успела задать этот вопрос, потому что Серефин выдернул ее обратно, но теперь ей была известна пугающая истина: она была сделана из той же материи, что и заключенные старые боги.
«Покрепче держись за свою смертность, потому что это единственное, что ты не захочешь терять», – весело напомнила ей Любица. Это были те же самые слова, которые она произнесла на вершине горы, и теперь Надя поняла почему. Почему это было так важно, почему так много могло быть потеряно, если бы она сдалась.
– Честно говоря, у нас нет времени на это потрясающее откровение, – сказал Серефин, пристально глядя на нее. Он поднял с земли свои зителки и поднялся на ноги, засовывая их за пояс. – Ты можешь сражаться?
Она кивнула. У нее все еще была магия.
– Как думаешь, может, – он запнулся, – нам оставить это в секрете?
Надя взглянула на Анну.
– У Кати определенно есть подозрения, но вряд ли они заходят так далеко.
Серефин поднял девушку с земли и положил руку ей на голову, запустив пальцы в ее волосы.
– С тобой все в порядке? – осторожно спросил он.
– Серефин, я не знаю. – Надя посмотрела на свою руку с потрескавшейся, оскверненной кожей. Ее раздражало это неведение.
Небо окончательно почернело, и на землю начал капать кровавый дождь. Конечно, это была кровь. Их время истекло, наступил конец света. Вот только конец не был бы таким громким. Медленная смерть солнца и мир, объятый тьмой, – вот чего хотел Чирног. Значит, это был не он.
Молодой парень – как его с насмешкой назвал Серефин? Руся? Значит, Руслан – уставился на Надю с любопытством, от которого ей стало не по себе.
Голос Нирокши, холодный и нежный, разрывал Надю на части. Рвал ее на кусочки, рассматривая каждый по отдельности и обсуждая, стоит ли снова собрать ее воедино. Девушка проснулась перед огромным собором: он был таким же, как и с утра, но при этом другим, неправильным. Здание казалось искаженным, как будто некоторые его части куда-то пропали. Человеческие тела были насажены на острия куполов и свисали с крыши, цепляясь за лапы каменных горгулий.
Между камнями извивались ядовитые растения.
Она уже бывала здесь раньше. Каменный храм Чирнога. Тысячи протянутых рук. Такая маленькая и незначительная, она все же ощущала родство, от которого невозможно было избавиться. Она находилась перед лицом безымянного ужаса, который мог с легкостью ее раздавить. Океан черной воды. Она поднялась по ступенькам, вошла в дверь и обнаружила непроглядную, всепоглощающую темноту.
Надя подождала, пока вдалеке не появилась путеводная точка света. Ей не хотелось знать, что она там найдет, но все равно продолжала идти вперед. Наконец, она нашла бурлящий колодец, наполненный кровью, и поняла, что все отдельные кусочки что-то значили. Ничто не работало само по себе. Все обыденное и все сверхъестественное было взаимосвязано. Обойти колодец было невозможно, и она совершенно точно не собиралась залезать внутрь, поэтому ей пришлось подождать еще немного, пока стены святилища не растаяли, а иконы не превратились в багровые ручейки. Кровь наполняла колодец все быстрее и быстрее, пока Надя не оказалась перед бездонной пропастью, обрамленной золотом и разделяющей святилище надвое. Снизу раздавались протяжные крики, которые эхом отдавались в ее голове.
Надя стояла на краю тюрьмы для богов. Немного поразмыслив, она села, свесив ноги вниз.
«Вот и ты, дочь смерти, – к ее удивлению, из темноты раздался приятный, мягкий голос. – Ты так долго ускользала от меня».
Она склонила голову набок.
