«Надежда…»
Ей хотелось его увидеть, прикоснуться к нему. Ей хотелось, чтобы он был ближе.
«Мне очень жаль. Насчет всего. У меня не было возможности сказать тебе об этом. Я совершила ошибку».
Малахия молчал. Нетрудно было представить, как он сидит у стены, запрокинув голову назад, и обдирает кутикулы своих пальцев.
«Когда я проснулся, то подумал, что тебе лучше не знать обо мне. Что все должно закончится на той горе».
Она крепко обхватила себя руками. Его слова врезались ей в сердце. Она это заслужила.
«И ты не безумна, towy dżimyka. Не больше меня».
«Неутешительное сравнение».
«То, что мы сделали друг с другом, невозможно исправить словами».
«Нет».
Этот разговор казался ненастоящим. Он снова исчезнет, и она вернется к той холодной, непостижимой пустоте, в которую превратилась ее жизнь без него.
«Надя?»
«Я здесь».
«Не уходи, – прошептал он. – Мне страшно. Думаю, мы не сможем отсюда выбраться. Мы истратили все наши шансы».
Ее сердце снова разбивалось из-за этого чудовищного юноши, который так много страдал.
«Я скучала по тебе».
«Честно говоря, как только я справился с разочарованием от твоего жестокого предательства, мне пришлось признать, что у тебя есть свой стиль. Ты очень ловко все это провернула».
Она не могла решить, плакать ей или смеяться.
«Я училась у лучших».
«Так и есть. Я тоже скучал по тебе, towy dżimyka».
Их прервал лязг открывающихся дверей ее камеры. У нее не было времени заглушить связь, прежде чем ее грубо оборвали. Где-то в ее сознании эхом отозвалась паника Малахии. Они оба знали, чем это закончится.
Она уходила навсегда.
Надю привели в новую камеру и бросили перед матриархом, маленькую, жалкую, сломленную девочку.
Женщина оказалась моложе, чем ожидала Надя. Ей было едва за сорок. Голова матриарха была покрыта, но на лоб выбилось несколько тонких прядей. Светлые волосы в паре с темными глазами и бровями. Глубоко в Надином желудке появилось тошнотворное ощущение.
Магдалена присела и, приподняв подбородок девушки холодными пальцами, окинула ее внимательным взглядом.
– На это нет времени, – сказала Надя, отдергивая голову. – Чирног на свободе, Нирокша скоро вырвется из заточения, и нам нужно это остановить. Если бы тебя действительно заботила судьба Калязина, ты бы мне помогла.
Магдалена хрипло рассмеялась.
– Но ведь именно ты все это устроила. Если бы только мы утопили тебя в реке, как я предлагала. – Она сделала паузу. – Знаешь, твоя мать была моей сестрой. Она жила здесь, в Комязалове, и была монахиней. Ведьмой. Тогда их было намного проще раскрывать. Хотя ты легко попалась на ереси.
Что?
– Я всегда делала только то, чего хотели боги, – солгала Надя, и ее голос дрогнул. Да, это она запустила цепочку этих ужасных событий. Но почему Магдалена не хотела, чтобы Надя предотвратила то, что должно было произойти?
– Половина города разрушена, улицы наводнили мерзкие создания, и ты веришь, что исполнила волю богов? О, дитя, боги не стали бы говорить с тобой. Посмотри, что ты натворила, прислушиваясь к шепоту своего безумия.
Нет. Надя говорила с Аленой, Миестой и старейшими богами в их пантеоне. Она украла силу у Звездана и Велеса. Она видела Марженю своими глазами. Она влюбилась в юношу, ставшего богом. Она была божественна.
– Мы не будем слушать бредни сумасшедшей женщины и уж тем более не будем называть это божественным учением, – сказала Магдалена. – Мы сжигаем еретиков, и тебе, Надежда, это прекрасно известно. У тебя была всего одна задача, но ты с ней не справилась.
Но богам не было дела до ереси. Кроме Маржени, конечно. Чем больше Надя говорила с ними, тем больше убеждалась, что их праведная ярость против транавийцев утихла, потому что Чирног становился все сильнее и сильнее. Действия богов были зеркальны.
– Я знала, что ты никогда не станешь божественным пламенем, которое сожжет проклятых еретиков, – продолжила Магдалена. – Моя сестра пыталась убежать, чтобы спрятать тебя. Но она совершила ошибку и вернулась обратно после того, как оставила тебя в том монастыре. Но теперь ты умрешь так, как того заслуживаешь, а Церковь сохранит свою законную власть.
Надя знала, что она не получит ответов от матриарха, но слова женщины все равно задели ее за живое.
– Если ты прикажешь меня казнить, конец света будет на твоей совести, – сказала Надя.
– Я не буду слушать девушку, которая связала свою судьбу со Стервятниками, – сказала Магдалена, выпрямляясь. Она открыла дверь камеры, жестом указывая на охранников снаружи. – Все готово?
– Подожди! Как ее звали? Мою маму, – спросила Надя. Магдалена обернулась и пристально смотрела на девушку.
– Лиля, – наконец сказала она. – Ты на нее похожа. Жаль, что ты поддалась тьме, совсем как она.
Надя рассмеялась.
Ее выволокли из камеры, из дворца, на просторную площадь. Надо было отдать им должное: прошло не так много времени, а костер уже был готов сжечь еретика.
– Еще один вопрос, – сказала она после того, как охранник толкнул ее на деревянный помост под одобрительные возгласы нетерпеливой толпы. – У тебя есть Черный Стервятник, но ты все равно решила сжечь меня первой?
– Сперва мы сломаем и унизим его. А ты… Все видели, на что ты способна. Тебя нужно немедленно уничтожить.
У Нади бешено колотилось сердце. Она не могла умереть здесь. Пока девушку привязывали к деревянной балке, она отчаянно пыталась найти в себе хотя бы каплю силы. Магдалена провела большим пальцем по Надиному лбу, смазывая ее кожу каким-то маслом. Ей показалось, что земля ушла у нее из-под ног.
Ох.
У них был способ нейтрализовать ее магию, отрезать ей доступ к божественному, к самой себе. Она напрягалась, пытаясь дотянуться до своей силы, но это было все равно что пытаться схватить воду. Магия выскальзывала из ее пальцев.
Она умрет здесь. Смерть не даст ей второго шанса.
Надю охватила паника, и ее зрение затуманилось. Она услышала шипение разгорающегося костра. Она услышала, как трут упал на сухое сено. Ощутила тепло у своих ног. Страх сдавил ее грудную клетку. Она столько повидала, столько пережила, и все это только для того, чтобы закончить свою жизнь на костре.
Но они не увидят, как она плачет. Не увидят, как она сломается.
Языки пламени лизали ее сапоги. Совсем скоро огонь охватит ее одежду. Она закрыла глаза.
Что-то в воздухе изменилось. Она услышала рокот толпы: еще секунду назад они жаждали крови, а теперь оцепенели от страха. Что-то тяжелое приземлилось на деревянный помост, и она распахнула глаза.
