Надя была вынуждена согласиться. Ей не понравилось, как Малахия выглядел большую часть их разговора. Его кожа была слишком бледной и мокрой от пота, а зрачки казались слишком большими.
– Вы когда-нибудь слышали слово bolivgoy? – спросила Катя.
– Может быть, это означает «лес»? – предположила Надя.
– Это что-то еретичное, – сказала Анна, задумчиво нахмурившись. Они шли по пустому коридору крепости.
По пути им попадались редкие иконы, и Надя каждый раз отводила взгляд. Она не хотела видеть, к чему приводило ее присутствие.
Когда они вышли наружу, Катя жестом велела Анне продолжать.
– Церковь призывает к уничтожению таких существ. Это все, что я знаю. – Анна сделала паузу. – Малахия действительно бог?
Надя не торопилась с ответом. Она окинула взглядом старую крепость: когда-то это определенно был монастырь. На улице дул холодный ветер, и она подумала, что лето может больше никогда не наступить. Ночью выпал снег, засыпавший ветви деревьев и дорогу перед ними.
– Это ставит под сомнение наше восприятие богов, – сказала Надя. Ей уже не раз говорили, что у нее слишком много общего со старыми богами. Но что это значило? Неужели ей было суждено потерять остатки своей человечности и стать такой, как те непостижимые создания, с которыми она разговаривала? – Малахия является неким подобием бога хаоса, – продолжила она. – Но он все равно человек. Я думаю, он что-то упустил. Какую-то крохотную деталь, которая словно держит его на привязи.
Катя снова фыркнула, пиная сугроб.
– Может быть, это ты? – предложила Анна.
Надя никогда об этом не задумывалась. Могла ли она быть причиной того, что он так и не вознесся к истинной божественности?
Его переполняла энтропия. Глаза и рты, появляющиеся на его коже, были заражены тьмой. Катя не ошиблась. Чем дольше он пребывал в таком состоянии, тем больше они с Чирногом сливались воедино. Это была пугающая мысль.
– И мы хотим спасти Черного Стервятника, – пробормотала Анна.
– Боги, это звучит еще более нелепо, когда ты говоришь это вслух, – огрызнулась Катя.
– Он должен спасти себя сам, – сказала Надя.
– Кажется, ты возлагаешь слишком много надежд на человека, который не раз доказывал свою готовность совершать ужасные зверства в погоне за властью, – отметила Катя.
– Он – единственное, что сдерживает конец света.
– Может, он ждет удобного момента, чтобы предать нас? Ведь он уже делал это раньше.
Они наткнулись на маленькую заснеженную хижину, вокруг которой лениво бродили куры. Катя постучала в дверь с присущей ей самоуверенностью.
Дверь распахнулась сама собой, и царевна нахмурилась, прежде чем зайти внутрь.
Надя последовала за ней. Переступив порог, она глубоко вздохнула. Ей был знаком вкус этой силы.
– Пелагея, – сказала она, проходя мимо Кати в гостиную.
– Подожди, – сказала царевна и выглянула наружу, чтобы посмотреть на хижину. – Как это возможно?
Ведьма засмеялась, хлопнув в ладоши.
– Ты! Как неожиданно!
Надя в изнеможении плюхнулась в кресло. Нахмурившись, она вытащила из-под себя маленький череп и положила его на ближайший стол.
– Как ты это делаешь?
– Я прихожу, когда кто-то нуждается во мне. Все очень просто.
Катя осторожно вошла в комнату, а за ней появилась изумленная Анна.
– Это была ты?
– Я не знаю, о чем ты говоришь, дитя, – тон Пелагеи только подтвердил Надины подозрения касательно того, где Костя взял кулон Велеса. – Чаю? Ты не привела своих транавийских мальчишек? Жаль, я к ним очень привязалась. Они восхитительно глупы.
– Зачем? – спросила Надя, не обращая внимания на ее попытку уклониться от темы. Тем не менее она взяла чашку с чаем. Пелагея делала очень хороший чай. – Зачем ты дала Косте этот кулон? К чему все эти глупые пророчества и хождение по кругу? Кто ты такая?
Пелагея подняла брови:
– Ты знаешь, кто я.
– Ты ведьма, – сказала Катя.
– Я ведьма, – подтвердила Пелагея, постукивая себя по носу. – А кто ты? Маленькое чудовище, которое притворяется святой?
Надя вздохнула.
– Почему я не могу быть простым клириком? – спросила она.
– Можешь! Ты говоришь с богами, боги говорят с тобой. Ты смертна. Ты можешь умереть.
– Тогда почему все пытаются убедить меня в том, что я не клирик?
Пелагея склонила голову набок.
– Ах, тебе понравилось в Комязалове?
Надя поерзала на кресле.
– Я не знаю, кто хуже, Нирокша или Магдалена.
Анна тихо фыркнула.
– Магдалена, – задумчиво произнесла Пелагея. – В случае с Нирокшей мы хотя бы знаем о ее намерениях. Старые боги очень прямолинейны.
– Как ты все это делаешь, Пелагея? – спросила Надя. Ведьма перевела взгляд на Катю с Анной, а затем снова посмотрела на нее.
– Это все магия, дитя.
– Магия так не работает.
– Нет. Уже нет. Магия изменилась, и ее нити растянулись по всему миру. Он заражает, благословляет, поглощает, разрушает и творит. Этого бы не произошло без тебя, твоего Стервятника, короля и прасита. Вы изменили ход событий. Изменения были неизбежны. Вопрос заключался только в том, кто станет их причиной.
– Ты веришь, что наши судьбы предопределены? – спросила Катя.
Пелагея звонко рассмеялась.
– Совершенно нет. Хотя, – она посмотрела на Катю, – ты могла бы быть другой.
Царевна покраснела.
– А ты! Дорогое дитя. Дочь тьмы, дочь смерти, ты, которая позволила разорвать себя на кусочки только для того, чтобы открыть истину о своей истинной сущности. Ты все еще не понимаешь, что это значит? Благословленная, но не так, как другие клирики, нет, потому что в твоих венах уже была божественность. Тебя уже коснулось что-то гораздо более темное.
Надя нахмурилась. Она подтянула ноги и обняла свои колени.
– Но мои родители…
– Люди. Ты смертна, дорогая, или, по крайней мере, обладаешь смертностью.
Надя поморщилась. Ей не понравилось, как это прозвучало.
– Эта игра длится уже очень давно. Старых богов гораздо больше, чем тебе известно. Хотят ли они все быть свободными? Едва ли. Они обитают в глубинах вселенной и довольствуются своим нынешним положением. Но есть и те, кто желает свободы. Чирног. Нирокша. Вальшрева. Морокош. А некоторые и вовсе потеряли свои имена, вместе со своим разумом. Что, если они знали, что их время скоро придет? Что, если они пытались, снова и снова, и каждый раз, когда боги дарили благословение очередному ребенку, они старались коснуться его своими порочными руками?
