– Чуть не засыпались! Что за дела тут в лесах творятся?! То твари крылатые летают, то арбалетчики бегают! – ворчал на ходу Иванов.
Когда впереди показались крыши крайних домов Копытова, Рузя резко остановился. Афанасий подбежал к нему. Рузя был таким взмокшим и красным, что даже стоять с ним рядом было жарко.
– Я понял! Они не к ШНыру шли! – отдуваясь, выговорил Рузя. – Если бы к ШНыру – выбрали бы другую дорогу.
– Может, кто-то из наших рухнул с закладкой в лес и они его прочесывают? – предположил Афанасий.
– Нет. По той дороге, которой они шли, можно попасть только к копытовским огородам… а там… – Рузя торопливо соображал, – только Сашка и гиелы!
От точки, где они сейчас находились, до сарайчика было километра два. На бегу Афанасий торопливо кричал в кентавр, связываясь со ШНыром и вызывая подмогу. В ШНыре его услышали. Афанасий еще прыгал по засохшей картофельной ботве, когда его обогнал Макар на Грозе. За ним, довольно сильно от него отставая, на неоседланном Цезаре несся Родион. Тут же из воздуха, свалившись прямо на поле, материализовался Макс, вооруженный алебардой и первым попавшимся арбалетом, который он сорвал со стены. Макс бежал неуклюже и тяжело, падая на взрытой земле.
Навстречу им проскакал Зверь с пустым седлом. Голова по-собачьи опущена, ноги вязнут в грязи. Пробежал десяток метров и взлетел, всплеснув провисшими стременами. Не отскочи Афанасий в сторону – Зверь сшиб бы его. Привязанный к дереву Гавр выл. Задняя его лапа запуталась в перехлестнувшейся веревке. Рядом растерянно стоял Макар со старым арбалетом, похожим на короткое ружье. А потом Афанасий увидел Штопочку, лежащую на земле. К ней, спрыгнув со своего пега, уже подбегал Родион. Не добежав, остановился – и отпрянул.
* * *
Произошло же все так.
Вначале Штопочка валялась на кровати, извлекая из панцирной сетки интересные звуки. Она обнаружила, что если качнуться два раза вдоль и один раз поперек, звук получится: «скрип-скрип-скрю». А если два раза поперек и два раза вдоль, то «скрю-скрю-скрип-скрип». Это навело ее на мысль, что можно писать музыку для панцирных кроватей. И даже составлять из них целые оркестры. В ШНыре железные кровати хранились на улице в сарае – остались от давних каких-то времен, когда Кузепыч был пионером с толстыми ногами.
Зверь предостерегающе заржал. Штопочка, доверяющая своему жеребцу больше чем себе, сорвалась с места и, схватив бич, выскочила наружу. Осмотрелась и посторонних не увидела. По взрытому холму туда-сюда носился Гавр. Каждые несколько секунд он подбегал к Зверю и скалился. Зверь поджимал уши и, поворачиваясь к Гавру крупом, косил на него диким глазом. Тот, кто мало знает нрав пегов, мог подумать, что лошадка пугается или стесняется, потому что именно так, бочком, всегда стоят стесняющиеся дети.
Штопочка знала Зверя лучше. Вот эти его танцы передними ногами и маленькие скачки вперед – это он подманивает пса, притворяясь, будто смертельно его испугался. Если Гавр поверит и прыгнет к нему, удар задним копытом уложит его в тот же миг. Если бы на Звере рисовали звездочки за каждого пса, которому он помог распрощаться с жизнью, то Зверь весь был бы уже в звездочках.
Как ни странно, опаснее Зверя для собак был только ослик Фантом. Он был такой смешной, так забавно трюхал по асфальту, что почти всякая собака считала своим долгом его облаять. Некоторое время Фантом терпел лай, позволяя псу окончательно обнаглеть. Порой он даже пробегал несколько шагов, чтобы пес за ним погнался. Пес начинал гнаться, теряя бдительность и распахивая пасть для укуса. Дальше следовал резкий удар задом – причем вслепую, Фантом обычно не оглядывался, и если он попадал, второго удара не требовалось. Как-то на старой заводской автобазе, где теперь была платная автостоянка, Фантом уложил двух здоровенных псов из стаи, бросившейся на него из пустого бокса. Причем случилось это быстрее, чем Окса, решившая срезать через автобазу, успела бы досчитать до восьми. Оставшиеся в живых псы боялись Фантома панически. Сторож же автостоянки получил тему для рассказов на ближайшие десять лет, причем рассказы обросли такими подробностями, словно он гладил Фантома ежедневно.
Гавр всего этого не знал и продолжал играть с огнем. Зверя дразнил, но под копыта не подставлялся. Каждый раз, как Зверь поворачивался к нему крупом, он мгновенно отпрыгивал и вновь принимался носиться вокруг.
– Жить надоело?! А ну сгинул! – Штопочка щелкнула бичом, отгоняя пса. Затем, не слишком надеясь, что Гавр послушается, подманила его найденной в кармане булкой и привязала к дереву. Гавр занялся было едой, но вдруг тревожно вскинул морду и зарычал. – Чего такое? – спросила Штопочка, думая, что дело опять в жеребце.
Но нет, Зверь к Гавру интереса не проявлял. Насторожив уши, он смотрел на сарай. Туда же, скалясь и роняя капли слюны, рвался и привязанный Гавр. Штопочка присмотрелась. На первый взгляд ничего не изменилось. Дверь сарая была закрыта. Даже дешевый замочек болтался на прежнем месте, только одна из петель, в которые он вдет, была теперь сорвана.
Штопочка рванулась к сараю. Плечом врезалась в дверь и сразу почувствовала, что распахнувшаяся дверь встретила препятствие. Препятствием была Хюльда, неподвижно лежащая с другой стороны. Она рванулась к двери и была оглушена обухом топорика.
Щенки Хюльды попискивали. Рядом с ними на корточках сидел худощавый парень и с деловитой брезгливостью забрасывал щенков в мешок. Когда Штопочка ворвалась, парень повернул к ней лицо, мельком взглянул и спокойно продолжил свое занятие. Ошалев от такой наглости, Штопочка отступила на шаг и хотела ударить его бичом, но в сарае было тесно. Конец бича еще оставался снаружи – как длинный, еще не вползший змей. Парень, явно знающий наперед, что все так и будет, усмехнулся. Это был самодовольный смешок человека, которого ничем нельзя удивить. Поднявшись на ноги и ворчливо буркнув: «Двинься! Загораживаешь проход!» – он толкнул Штопочку мешком и вышел из сарая. Все это было проделано так запросто, так по-дружески, что Штопочка растерялась и даже не бросилась на него.
Секунду спустя Штопочка опомнилась и, задохнувшись, рванулась за ним. За ней спешил длинный змей бича. Парень, ожидая ее, стоял в шагах десяти от сарая, там, где в лес постепенно вклинивался овраг. Привязанный Гавр рвался к нему и хрипел.
Штопочка начала заносить бич. Рука парня неспешно вскинулась ей навстречу. В руке у него Штопочка увидела небольшой блочный арбалет. Болт, которым он был заряжен, казался не длиннее карандаша.
– Стой! – сказал парень. – Я Делибаш! Не подходи, или я тебя застрелю! – Он не угрожал. Просто предупреждал.
Штопочка сделала шаг. По бичу прошла дрожь.
– Остановись! – повторил Делибаш. – Я прекрасно знаю, на какое расстояние достает твой бич. Посмотри на траву. Видишь желтый лист? – Лист был кленовый, ярко выделяющийся на траве. – Это граница. Если подойдешь ближе листа, я тебя застрелю!
– А если нет? – спросила Штопочка.
– Тогда я прикончу вторую гиелу и улечу с мешком. Ты же останешься цела.
