* * *
Наста неслась по переулкам, не помня себя от горя. Кидалась то в одну сторону, то в другую, пробегала насквозь дворы и арки и наконец едва не попала под машину. Водитель, выскочив, попытался ее догнать, но через несколько метров остановился и крикнул жалобно:
– Ты что, в игрушки играешь?! Сохранилась, что ли? Курица!
От этого ли происшествия, оттого ли, что она бежала слишком быстро, Наста постепенно начала уставать и замедляться. Перешла на шаг, уткнулась разгоряченным лбом в трубу. Зю, конечно, была та еще особа, но в данном случае Наста ей верила.
– Дракон… я нужна Белдо… притворюшка! – повторяла она.
Дома здесь стояли тесно, давили со всех сторон. Наста ощутила себя зажатой в колодце двора. Надеясь как-то выбраться, задрала голову – и внезапно увидела в разрыве вечерних туч семь маленьких точек. Первой ее мыслью было, что это птицы, но, вглядевшись, поняла, что нет. Несколько пегов летели тесной группой. Еще один всадник впереди указывал дорогу, и один замыкал. Наста стала кричать, размахивать руками, прибегла к помощи кентавра – и каким-то чудом сумела связаться с летящими.
Тот пег, что замыкал, стал быстро снижаться кругами и опустился в центре двора на баскетбольной площадке. Наста узнала Даню и старенькую кобылку Дельту. Даня был так высок, а Дельта, на которой он прилетел, так мала, что чудилось, будто Дон Кихот прилетел на крылатом ослике Санчо Пансы.
– Взаимное встречное почтение! – обратился Даня к Насте.
– Что вы тут делаете? – спросила Наста, отворачиваясь, чтобы Даня не заметил ее заплаканного лица.
Даня наклонился, близоруко и рассеянно моргая. Наста обрадовалась, что перед ней именно Даня, чья зоркость ограничивалась передовыми проблемами большой науки и никогда не снисходила на бытовой уровень.
– Да вот, – сказал он, – новичкам точки подзарядки показываем! Сейчас на Вавилова были у пожарной машины, а сейчас швартовки в Строгино показать собираемся.
– А с кем ты?
Даня задрал голову:
– С Сашкой. Он на Цезаре. Вертится в седле как джигит из Дикой дивизии! Я ему говорю: перестань! Новички подражать начнут, и кто-нибудь грохнется.
– Знаешь что, возьмите меня с собой! – выпалила Наста.
– Куда?
– В ШНыр! Я возвращаюсь!
– Как мы тебя возьмем? – удивился Даня, что-то соображая. – Хотя, может, Маша с тобой поменяется. Она устала.
– А на ком Маша?
– На Макаровой теще… На Афродите!
Даня не то зашагнул на Дельту, не то перешагнул через нее, взлетел и вскоре вернулся с Машей Белявской. Маша одеревенела от холодного ветра и с готовностью сунула Насте повод Афродиты.
– Адаптация есть сумма привычки и затраченного времени! – непонятно произнесла она, после чего поинтересовалась, как ей добраться до электрички. Наста ткнула пальцем в стену дома, указывая ей примерное направление. – Ясно. И далеко?
– Километров восемь.
– Ясно. Ну, я пошла. – И Маша зашагала на прямых ногах, тихо охая при каждом шаге.
– Что у нее с ногами? – шепотом спросила Наста.
– Мышцы забиты. При полете-то ничего, но Боброк заставляет их на Икаре рысью скакать. Считает, так быстрее ноги прокачают.
– Ясно. – Наста проводила Машу сочувственным взглядом.
Бока у Афродиты были влажными от пота. Крылья она смешно развесила, став похожей на попавшую под дождь осеннюю ворону. Пятилась, натягивала повод, косила на Насту пугливым глазом.
– Отвыкла? – Наста поцеловала ее в бородатую морду и вскочила в седло. – Ну, вдовы, полетели!
Разгоряченная Афродита, наконец получившая достойного наездника, рванула в небо. Радость полета захватила Насту. Новички и Даня скоро отстали. Она попросту забыла о них. Играла высотами, проносилась между домами, пестревшими пятнами освещенных окон. Какой-то парень, пытаясь сделать фотографию, уронил свой телефон с балкона. Чем дальше Наста улетала, тем ничтожнее казался ей Гамов. Он обрушился в ее душе и съежился, стал меньше гномика. Может, он был не человек, а глюк? «Дер глюк», как выражался Афанасий. Наста переболела им и ощущала себя полностью исцеленной.
Опомнилась Наста только над Подмосковьем. Плоско жались к земле леса. Отблескивало луной озеро. Серебрились нити железной дороги. Наста растерянно завертела головой, пытаясь понять, куда принесла ее Афродита и как она отсюда будет выбираться. И сразу, к облечению своему, обнаружила, что хитрая кобыла не сбилась с пути, а четко держит курс на пегасню. Островками света жались к шоссе знакомые населенные пункты: Матвейково, Каменищево, Барыбино, Лапино, Лопатино, а за ними, за знакомым лесом, рассеченным лентой железной дороги, располагался земной рай, некогда потерянный, а теперь обретенный вновь, – поселок городского типа Копытово.
Глава двадцать четвертая. Мир глазами Гастрафета
Мы все – огромное общество взаимной порки. Я регулярно обижаю тех десятерых человек, которые хорошо относятся ко мне. А они столь же регулярно обижают каждый по десять человек, которые хорошо относятся к ним. И примерно выходит то на то.
Из дневника невернувшегося шныра
Рина продолжала жить на игольном заводе и осваивать возможности гепарда. Поначалу она ставила опыты на Гавре и Хюльде. Посылала им какие-то образы, проникала в их мысли, но там царил дикий хаос. Пытаясь разобраться в этом хаосе, Рина опускалась на четвереньки и начинала подражать гиелам, чтобы в нужный момент заставить их сделать то, что ей было нужно.
– Ты у меня умница! Все делаешь правильно. Только блох у себя не выгрызай! – сказал ей как-то Сашка.
– Ты про что? – напряглась Рина.
– Ну, ты думаешь, что ты влияешь на гиел, а это они на тебя влияют!
– Чего?! – спросила Рина еще грознее.
– Посмотри на свою руку!
Рина посмотрела:
– Ой, мама! Это я чем, зубами?! Прямо так и грызла?!
– Выкусывала, – деликатно поправил Сашка.
– Ты понимаешь, что это означает?! – воскликнула Рина. – Влияние гепарда двустороннее! Дверь сознаний! Гепардом мы открываем проход между сознаниями! А что будет дальше, я не знаю!
– Зато я знаю! – сказал Сашка. – Ты будешь лопать из кастрюли Суповны, рычать на меня и пытаться отобрать у Хюльды щенков. Потому что тебе будет казаться, что это уже твои щенки… А потом Хюльда тебя укусит – и все! Так что возвращайся-ка ты, милая, в ШНыр! Лучше уж с пегами экспериментируй!
Рина послушалась, оставила в покое гиел и стала ходить в ШНыр к пегам. Поначалу искала ключик к сознанию мерина Бинта. Ключик оказался простым: мерин хотел только есть и спать, а еще – чтобы его не трогали. Когда кто-то к нему приставал, мерин начинал защищаться. Пытался испугать, укусить или лягнуть. Но если видел, что не прокатывает, тогда начинал вяло шевелить конечностями. Поднять Бинта до высот своего сознания Рине не удалось. Максимум она научилась посылать Бинту мысль, что где-то над ШНыром в воздухе завис тазик с морковкой и чищеными яблочками. Критическим мышлением Бинт не обладал и из денника вылетал едва ли не галопом, пока его не опередили конкуренты.
