– Исай! Объясни! – сказал Гай.
Огнемет Исая выдохнул короткое, не долетевшее до Делибаша пламя. Со стороны казалось, будто пламя не погасло, а втянулось назад в брандспойт.
Делибаш снова поднял арбалет.
– Сам понимаешь, Родион. Либо мы умираем оба, либо умираешь один ты. Опять же смерть от арбалета быстрая, а от огнемета… – сказал он, а сам все не стрелял, только рассуждал.
Лицо у него было каким-то затаенным, ожидающим чего-то.
«Он хочет, чтобы я на него бросился! – неожиданно ясно понял Родион. – И тогда он меня застрелит. Он и со Штопочкой тот же номер прокрутил».
Родион попытался вспомнить, есть ли у него какое-то оружие, которое не отняли, понял, что оружия нет, но внезапно в памяти всплыл хрупкий кинжальчик белемнита. Прежде он был в нагрудном кармане, но, надевая скафандр, Родион сунул его снаружи под перчатку, туда, где на запястье скафандра был удобный крепеж.
Родион потянулся к левому рукаву, но сразу заметил, что Делибаш отслеживает взглядом перемещение его руки. Хотя на саму руку он взглянул всего однажды и еще один раз вниз, оценивая расстояние.
«Ага. Убедился, что без подшага мне его не достать. Если попытаюсь метнуть сосульку – выстрелит еще при замахе», – подумал Родион.
Ул, заваленный своими камнями-песчинками, завозился и мало-помалу начал выбираться. Когда он всерьез разозлен, его не остановят никакие штучки с двушки. Родион угадал это на слух, но смотреть в ту сторону не стал, чтобы не выдать Ула Делибашу.
Параллельно Родион отметил, как за спиной у Делибаша Белдо короткими птичьими перебежками перемещается от Гая к Секачу. Пока что старичок был ближе к Секачу, но вот-вот должен был оказаться рядом с Делибашем.
Раз, два, три, четыре, пять!
Вышел зайчик погулять!
Серых уток пострелять! –
шепотом сказал сам себе Родион и, не таясь больше, спокойно достал сосульку. Плавно и просто, будто вытягивал из кармана шариковую ручку.
Делибаш напряженно наблюдал, как Родион зажимает ее между большим и указательным пальцами.
– Шныровские штучки? – спросил он понимающе. – Ну давай! – Голос у Делибаша прозвучал разочарованно. Вариант с финалом боевика, когда герой всех убил, потому что его вынудили, почти провалился. Разумеется, Делибаш не заблуждался и знал, что шныровские штучки опасны, даже если выглядят как зубочистки, – вот только чисто технически такую сосульку толком не метнешь. Да и не пробьет она скафандр.
Родион очень медленно поднял руку, словно собираясь метать дротик дартса. Делибаш пристально наблюдал за ним. Глаза у него вновь стали дерзкими и задорными. Острая тень от носа упала на подбородок. Ну… ну!
Плавным и легким движением Родион метнул, практически стряхнул сосульку в проходящего Дионисия Тиграновича. Движение его было слабое, неспешное и по дуге. Примерно таким же движением работник офиса отправляет в корзину скомканную бумажку. Делибаш разочарованно наблюдал, как сосулька летит явно в сторону от него. Потом отвел от сосульки взгляд, спохватившись, что Родион, возможно, просто его отвлекает. Лоб его перерезала скорбная морщинка грядущего выстрела. Но именно в этот момент описывающая вялый полукруг сосулька, наткнувшись на магическую защиту Белдо и ускорившись, атаковала того, кто находился к Дионисию Тиграновичу ближе других, – самого Делибаша.
Еще когда Ул метнул в Белдо саперку, Родион обратил внимание, что магия окольцовки не просто отражает все, что в нее направлено, но отражает с разбором. Усиливает, меняет траекторию. Саперку она перенаправила грамотно, как при безоборотном метании – значит, и с сосулькой справится.
«Не просчитал!» – с обидой на себя сказал бы Делибаш, если бы успел.
Сосулька пробила скафандр Делибаша и вонзилась в тело. Послышался громкий хлопок, и скафандр сжался снаружи. А еще спустя мгновение на пол упал арбалет. Делибаш был телепортирован в болото так стремительно, что не только не успел спустить курок, но и место, занимаемое его телом, оказалось не заполненным воздухом, что и вызвало хлопок. Болото приобрело еще одного жителя взамен тех, что барахтались сейчас в жирной слизи.
Родион, не забывший про Исая, перекатился к арбалету, воспользовавшись тем, что между ним и Исаем находится Белдо. Если Исай надумает вместе с Родионом поджарить Дионисия Тиграновича, струя перенаправится, скорее всего, в Секача.
Исай огненную струю выпускать не стал, чуть замешкался – и в следующую секунду был сметен с ног Улом, который выбрался из завала.
Гай и Белдо – самые опасные у ведьмарей – от участия в схватке почему-то воздержались. Поражение Делибаша заинтересовало их мало. Гай явно чего-то ждал, нетерпеливо поглядывая в пробоину. Доносившийся из нее звук изменился. То и дело он вообще затихал, слышалось хлюпанье, и становилось очевидным, что пробоина заполнена слизью. Белдо улавливал настроение Гая и подстраивался под него.
Маленький Француз, сидя на корточках, стонал, прижимая к груди руку, на которую боялся смотреть, но все же порой поглядывал – и тогда он вскакивал и начинал метаться. Рузя, отпустивший наконец Насту, попытался помочь ему и взглянуть, что у него с рукой. Француз поначалу позволил, но внезапно оскалился, как пес, вырвал руку и опять заметался. Шарманщик тем временем успел устроиться поудобнее. Лопата Ула, которую он по-прежнему был готов пустить в ход, оказалась у него уже под ухом. И свободная рука, разумеется, на рукояти.
Боброк кое-как поднялся на ноги и подобрал свой костыль. Секач, освободившийся от оглушенного Сухана, отступил в темноту тоннеля, откуда настороженно наблюдал за Гаем. Боброк, подцепив острием костыля здоровенную медузу, метко отправил ее в сторону Секача. Тот отпрянул, но кое-какие брызги в него все-таки попали. Секач отодвинулся еще дальше. Он был спокоен, как упырь. Никакой паники у него не наблюдалось.
Свист из пробоины становился все тоньше, все выше. Порой он совсем пропадал, но тогда почему-то закладывало уши.
Дождавшись нужного времени, Гай подпрыгнул и, сделав быстрое, кошачье движение, ухватил за крыло пролетающего дракончика. Гастрафет забарахтался, пытаясь обжечь его огнем. Но Гай уже перехватил его за шею и поднес к нему седло с высокой задней лукой.
Гастрафет рванулся, захлопал крыльями. Пока что седло больше пугало его, чем заставляло покоряться. Свист из пробоины сменился вначале хлюпаньем, потом гулом, и в пробоину в стенке мира ворвалось нечто, чему не существовало названия. Одна рыба всегда похожа на рыбу, но когда по реке идет огромный косяк рыб – это уже единый организм. Организм бессмертный, простой, ясный, движимый общим порывом.
Золотая игла решительно проникла в наш мир. Кавалерия что-то крикнула, но ее не услышали. Рина тоже что-то крикнула, но не услышала и сама себя. Она не понимала, где находится и кто она такая. Золотая игла продолжала делать стежки. Это была мягкая и пластичная игла, больше напоминающая золотую нить.
