– Да.
– Мне он не нужен. Я родился в Среднем мире. Мое тело еще в утробе обросло земной плотью, более совершенной, правда. Я, скажем так, адаптирован к жизни на земле, – и усмехнулся. – Пепел же необходим выходцам из Преисподней.
– А наш ребенок? Каким он будет?
– Демоном он будет. Таким же, как я. Единственно, более близкое родство с людьми сделает его не таким отчужденным.
– И еще один демон страданий и боли.
– Может, хватит уже попрекать меня моей же сутью? Я такой, какой есть.
– Почему у тебя такие сложные отношения с семьей?
– А почему у тебя они таковые с Молохом?
– Потому что он меня вырастил для последующей перепродажи. Не думаю, что твои задавались такой же целью.
– Моим было всегда на меня плевать. Эродан занимался покорением человечества, а мать -покорением мужской части человечества. Я рос сам по себе. Иногда в матери просыпались какие-то чувства, но слишком редко и не тогда, когда надо. А отец предпочел быть тираном в семье, тиранить решил, конечно же, меня, потом уже прислугу и прочих человекоподобных. С матерью они спелись в своих игрищах, нашли, так сказать, общий язык. Спасибо за рис, – отставил пустую тарелку в сторону, – удался.
– Ну, извините. Что было, то и подала.
– Завтра наведаюсь в магазин.
– Скажи, а ты уверен, что здесь твой отец…
– Уверен. Ладно, пойдем, покажу тебе остальное.
Лера с большим удовольствием отправилась исследовать дом. Ей здесь нравилось с каждой минутой все больше, даже тот факт, что это владения Дагона не смущал. В доме отца она всегда чувствовала себя как на привязи, в доме Эродана, так вообще как в тюрьме, совмещенной с психлечебницей, а тут… тут иначе. Свободнее, светлее, легче.
– Пять спален? – искренне удивилась. – Ничего себе.
Правда, с мебелью были только две, остальные пустовали. Помимо был и кабинет, и просторная гардеробная, а еще выход на заднюю веранду.
Лера выбрала спальню с двумя окнами, что выходили на лес. И после душа двое отправились спать.
– Спасибо за этот глоток свежего воздуха, – обвела пальцем окружающее пространство.
– Надеюсь, когда-нибудь ты оценишь не только мои поступки, но и меня.
Дагон лежал рядом, но не обнимал, даже не касался. В нем все переворачивалось и кипело. Демон осознал, насколько яростно на самом деле жаждет ее любви, а она не любит. И принимает его самого или его поступки от безвыходности.
Глава 17
Пепел взмыл в воздух, послышались голоса, что эхом пронеслись по огромной пустынной зале. В помещении без потолка, без стен, ибо те либо утонули во мраке, либо их просто не существовало, но с мраморным полом и высокими колоннами, уходящими в никуда, обычно царила тишина. Однако сейчас ее нарушили голоса, возвестившие о рождении дитя Преисподней.
По центру залы стояла большая квадратная купель, наполненная темной тягучей жидкостью, а на краю купели сидел мужчина. Он едва ли коснулся рукой темной материи, как та пришла в движение, забурлила, а скоро из недр ее на поверхность начало подниматься нечто. И когда лишняя жидкость стекла обратно в купель, взору предстала мощная фигура.
– С возвращением, сын мой, – расплылся белозубой улыбкой господин в черной рубашке и брюках, довольно модного покроя.
Жидкость снова пришла в движение, освободила лицо демона, часть материи преобразовалась в рубашку, другая часть в штаны.
– Благодарю, Создатель, – склонил голову возрожденный.
– Ну, что ты, Велиал. В самом деле, как не родной, – подал ему руку Сатана. – Прочь весь этот пафос.
Велиал вышел из купели, а те капли, что упали на пол с его ног, поспешили вернуться в купель.
Демон осмотрелся. Он дома… спустя столько веков он дома. И слух ласкает звенящая тишина, а глаз радуется мраку.
– Вижу, ты рад возвращению.
– Да, рад.
– Идем же скорей в приемную залу, мне не терпится все-все узнать. Может, тебе грешницу какую подослать?
– Нет, благодарю.
На что Сатана с улыбкой покачал головой, но промолчал.
Двое шли по длинному коридору, по стенам коего ползли тени грешников, они корчились, извивались, пытались коснуться тени демона, потом хватались за головы и ускользали прочь во мрак. И вот, впереди показалась приемная зала. Когда-то Велиал был здесь частым гостем. Вот и круглый стол, на котором по центру стоит уже столетиями один и тот же канделябр с одними и теми же свечами, никогда не прогорающими и не затухающими.
– Садись, – Сатана указал на некогда кресло искусителя, сам же устроился в своем массивном резном кресле.
И когда Велиал сел, в залу вошла обнаженная грешница с мешком на голове, обмотанным проволокой вокруг шеи, дева внесла поднос с вином и двумя кубками.
– Итак, я тебя внимательно слушаю, – Владыка взял в руки кубок. – Поведай мне свою печальную историю.
– Полагаю, вы и так все знаете, – Велиал тоже взял кубок.
– Какая разница, все я знаю или нет. А как же поговорить? Мой великовозрастный сын наконец-то дома, спустя столько времени! Да я готов пир закатить в твою честь, но, – поднял палец вверх, – не буду.
– Мне нужно вернуться обратно.
– Это все из-за нее? Из-за этой маленькой невинной душонки? Неужели настолько сильно притяжение?
– Да, из-за нее. Ты сам меня отпустил, ибо я давно как утратил задор. От меня здесь никакого толку.
– Но она вновь разожгла в тебе огонь, я это чувствую. Так что, ты мог бы вернуться к службе на благо нашего общего дела. Сейчас искусители уже не те, – опустошил кубок и вернул на стол, – они нуждаются в наставнике. А из тебя учитель очень хороший.
– Нет. Я не вернусь на службу. Мой интерес исключительно к одной единственной женщине, остальные давно безлики.
– Она с сыном Эродана. И он ой как старается, дабы заслужить ее любовь. Весьма успешно старается, хочу тебе сказать. Твое время прошло, Велиал, – изобразил сожаление.
– Не темни, Владыка. Ты не хочешь меня отпускать?
– Видишь ли, – подался вперед. – Я сейчас благоволю своему другому сыну, можно сказать, первенцу.
– Молоху? – Велиал сразу напрягся.
– Да. Молох занят полезным делом в Среднем мире. Более того, по мудрости, хитрости и трудолюбию он превосходит вас всех. И ставить ему преграды на пути к достижению цели я не намерен. Эродан давно как пал в моих глазах, этот похотливый поганец взялся выстраивать свою маленькую империю в обход моих интересов. А Молох поставит его на место. Я хочу его провала, хочу видеть, как Эродан приползет ко мне на коленях. Такая вот крохотная сладенькая месть.
