Кэсси встретилась с ним взглядом, и он рявкнул:
— Даже чертов пистолет не можешь зарядить!
А потом Кэсси увидела по полу рядом с собой «Беретту». Из задней части пистолета, как щупальца, вырастали перекрученные стружки металла, глушитель остался цел, но свисал с кончика все еще дымящегося ствола. Они уставились друг на друга, и Кэсси догадалась, почему Энрико до сих пор жив: она неправильно зарядила пистолет.
— Зови на помощь! — крикнул Энрико. — Звони на ресепшен!
Он лежал на Бакли, обхватив его руками, словно в любовном объятии. Кэсси мгновенно вспомнила, каково было обнимать Бакли. Потом, пошатываясь, поднялась на ватных ногах, ухватилась за край стола и осторожно потянулась к телефону.
— Стоять!
С этим криком Бакли выплюнул что-то на ковер — Кэсси увидела, что это зуб. Она застыла, позволяя ему продолжить.
— Вот что я скажу: тебе от нас не спрятаться. Завтра по твою душу придет кто-то другой.
За стенами номера звучали голоса постояльцев — кто-то возвращался с улицы, куда его выгнала пожарная тревога, кто-то услышал, как взорвался пистолет. Впрочем, очевидно, никто не понял, что это был за шум и откуда он донесся. Один предположил, что из телевизора, другой возразил: нет, слишком громко, и пустился в рассуждения о том, что грохот, возможно, имеет отношение к системе кондиционирования. Может, из-за какой-то поломки и включилась пожарная сигнализация, заставившая всех эвакуироваться. Никто из собеседников не проявлял озабоченности.
Кэсси не отрывала взгляда от Бакли. По его правой щеке растекалось черное пятно, а глаз постепенно исчезал под наползавшим на него отеком.
— Кто ты? — спросила она. — Скажи мне, только честно.
Она задержала палец над кнопкой вызова обслуги.
Скажи мне, только честно.
Когда она произносила эти слова? Кэсси задумалась, а потом вспомнила. Она бросила их матери, когда та заверяла ее, что нет ничего страшного, если папочка, пьяный в хлам, не может подняться по лестнице и падает, словно пораженный дегенеративной болезнью мышц. Видимо, мать была недостаточно убедительна.
На мгновение Кэсси подумала, что могла сказать эти слова еще и давнему возлюбленному. Может, он признался ей в любви, но как бы в шутку, а ей захотелось большего. Может, она ощутила, что он ее предал легкомысленностью своего тона. Может, и тогда ее предали.
Нет, это не так.
Потому что ничего подобного не происходило.
У нее не было возлюбленного, который признавался ей в любви. Никогда.
Кэсси взглянула на кровь, загустевающую на пальцах Бакли. Конечно, его предательство было для нее совершенно ново. В чем-то большее и в чем-то меньшее, нежели случавшееся в ее жизни прежде. Большее — потому что ставки были выше. Меньшее — потому что она не знала Бакли по-настоящему.
Она всего лишь пару раз напилась в его обществе. Всего лишь пару раз занималась с ним сексом.
Всего лишь.
Печальная правда заключалась в том, что Кэсси совершенно его не знала.
Увидев, как Бакли, прижатый Энрико, извивается и пытается высвободить руки, Кэсси едва не кинулась к кровати, чтобы помочь удержать пленника. Но было очевидно, что Энрико силен, несмотря на свой субтильный вид, а Бакли очень больно, так что никуда он не денется.
Бакли пробежался языком по щели, на месте которой раньше был его верхний резец.
— Не важно. Мое имя не имеет значения, — произнес он, сдаваясь.
Он говорил словно пьяный. Есть в этом своя ирония, подумалось Кэсси.
— Важно.
— Тогда Евгений.
— Не Бакли?
— Нет.
— На самом деле ты не актер? И не из Уэстпорта? Ты мне врал?
Он закатил глаза и кивнул.
— И это ты следил за мной в Нью-Йорке, — Кэсси уже не спрашивала, а утверждала со всей уверенностью.
— Да.
— Ты работаешь с Мирандой?
— Я так думал. Но оказалось, нет. Ее звали Елена. Елена Орлова.
— Звали?
— Звали.
— Она мертва? — спросила Кэсси, почувствовав облегчение, но и, как ни странно, печаль. — Боже, как? Почему?
Произнося эти слова, она заметила темное пятно на ковре, вспомнила Алекса на простынях величественной кровати в Дубае и заподозрила, что на этот раз кровь принадлежит Елене.
— Потому что она тебя не убила. Это был первый звоночек. Мы подозреваем, что она переметнулась во время учебы в Бостоне. Она работала на ваших.
— На Америку?
— На Америку.
— Значит, ты из российской разведки?
— Я никто.
Энрико врезал ему локтем. Бакли поморщился и ответил:
— Да, я из ФСБ. Из группы «Казаки». Можешь погуглить. — Потом обратился к Энрико: — Не надо отбивать мне почки и не надо меня душить. Думаю, нам всем понятно, что я никуда не денусь. Так что не дави на меня, ладно, приятель?
— Кассандра, звони уже, — сказал бармен. — Не разговаривай с этим психом.
— Нет, Кэсси, не звони, оставь в покое телефон, — вмешался Бакли. — В ванной рядом с телом Елены ты найдешь ее сумку. В ней пистолет. Еще один. Тоже «Беретта», уже заряженная, а значит, слава богу, тебе не придется ее заряжать. Тебе ничего не придется делать. Еще там есть нож. Даже если ты не из ЦРУ, в чем я уже уверен, все равно у тебя появилось несколько друзей в ФБР. Позвони им. Скажи, пусть позвонят своему атташе по правовым вопросам в Риме. Скажи им, что Елена Орлова находится в этой гостинице в номере шестьсот двадцать один и что она мертва. Скажи, что Евгений Степанов сидит в четыреста шестом. Двумя этажами ниже. Дождусь атташе там. Когда я выйду из твоего номера, сосчитай до тридцати, выстрели из пистолета, а потом кричи и зови на помощь.
— Не делай этого, Кассандра, — замотал головой Энрико. — Он просто хочет сбежать.
— Нет, чувак, я не сбегу. Мне бежать некуда.
— Я хочу знать одну вещь, — сказала Кэсси. — Мой зять чист?
— Насколько мне известно, да.
— Значит, ваш «крот» кто-то другой?
— Похоже на то.
Кэсси опустила трубку и убрала палец с кнопки вызова персонала. Зашла в ванную, подняла сумку Елены. Сначала она старательно отводила глаза от трупа, но потом поняла, что не может не взглянуть.
Вот и она. Миранда. Елена. Она лежала на боку, но все же Кэсси видела, как глубоко Бакли всадил нож в ее шею, видела кровь, скапливающуюся у слива. Кэсси вынесла сумку из ванной и начала в ней копаться. Она не знала, что делать с половиной ее содержимого — таблетками, наручниками, — но нашла нож и «Беретту». Сняла пистолет с предохранителя.
