Человек в кресле напрягся ещё сильнее и нервно кивнул. На его красной шее вздулись вены, уголки губ уползли вниз, придав лицу выражение театральной трагичности.
— Я буду задавать вам вопросы, на которые вы должны отвечать односложно, только «да» или «нет». Как вы это делали во время настройки машины. Это понятно?
Человек в кресле снова кивнул.
— Аппарат ещё пока не включён, но лучше отвечайте уже по всей форме. Привыкайте. Любая попытка схитрить приведёт к нежелательным для вас последствиям. А любой ответ вне рамок схемы «да-нет» будет засчитан машиной, как попытка обмануть. Это понятно?
— Да, — едва слышно сказал человек в кресле.
— Замечательно! Надеюсь, вы всё поняли. Только «да» или «нет». И говорите громче.
Каша повернулся к Сомову.
— Знаешь, кто это? — тихо спросил он.
— Фальшивая нота?
— Это мы тоже выясним. — Каша иронично усмехнулся и ласково посмотрел на вжавшегося в кресло человека. — Но пока, Сом, это единственный на данный момент свидетель по нашему неуловимому гаду. И тебе надо обязательно послушать. Обязательно! Потому что… прав ты оказался, похоже. Григорьева невидимка не случайно на кладбище повстречал. Совсем не случайно. А это меняет всё дело.
Майор посмотрел на оператора детектора лжи. Тот коротким кивком дал понять, что готов к работе.
— Так, уважаемый, — Каша взял в руки листки с отпечатанными вопросами. — Наш допрос начинается. Вы готовы?
— Да, — ответил мужчина и тут же жалобно вскрикнул.
— Ах, да! — в притворном смущении сморщил лоб Каша. — Забыл предупредить. Каждый ложный ответ, выданный вами, будет караться ударом тока. Вы только что испытали это на себе. Не беспокойтесь, это самый низкий порог напряжения. Так сказать, свидетельская норма. Вашему здоровью ничего не угрожает. Небольшой дискомфорт. Вот если бы вы были подозреваемым… Ну, так вы пока только свидетель. Говорите правду, и всё будет хорошо. Итак, вы готовы продолжать?
— Нет, — испуганно выдохнул свидетель.
Его затравленный взгляд застыл на своём мучителе.
— Уже лучше. Быть готовым к такому, надо очень постараться. Но видите, вы сказали правду, и ничего не случилось. Так это всё и работает. Продолжим…
Каша встряхнул в руках распечатку.
— Вас зовут Роман Александрович Точилин, так?
— Да.
— Вы работаете водителем на автобазе «Столыпинские дороги»?
— Да.
— С ваших показаний… Зачитываю: четвёртого мая этого года во второй половине дня вы рыбачили на Старо-Ладожском канале на участке между деревнями Лопатицы и Бережки в местечке, известном как Каменная пристань. Было такое?
— Да.
— Вам знаком гражданин Олег Григорьев?
— Нет. Я уже гово… Ай!
— Ещё раз. Только да и нет. Понятно?
— Да.
— Вам знаком гражданин Олег Григорьев?
— Нет.
— Вы брали на рыбалку телефон мобильной связи?
— Да.
— Вы звонили кому-нибудь во время рыбалки?
— Нет.
— Вам кто-нибудь звонил?
— Да.
— Вам звонила ваша супруга?
— Да.
— Кто-нибудь ещё, кроме вашей супруги, звонил вам в этот период?
— Нет.
— Вы передавали намеренно свой телефон кому-либо ещё?
— Нет.
— Вы проживаете в Столыпинске со своей женой и двумя детьми?
— Да.
— Вы изменяете своей жене?
— Нет.
Каша удивлённо поднял брови и беззвучно хмыкнул.
— Вы довольны нынешним политическим строем в стране?
— Да. Ай!
— Вот как? — глаза майора сузились. — Не беспокойтесь, Роман Александрович. Быть недовольным, не означает не любить сою Родину и желать ей зла. Так ведь?
— Да.
Лицо человека в кресле потекло, как нагретый пламенем воск.
— Вот. И я о том же. Вы любите Родину?
— Да.
Каша пробежал взглядом по тексту.
— Вы держали телефон в кармане куртки?
— Д-да.
— Куртка всё время была на вас?
— Нет.
— Вы отходили от куртки, в которой лежал телефон, на длительное время?
— Да.
— На предварительном допросе вы рассказали, что обнаружили пропажу телефона перед отъездом домой. То есть на второй день вашего пребывания на берегу. Вы сказали правду?
— Да.
— Мог телефон пропасть в первый день вашего там пребывания так, чтобы вы не заметили этого?
— Да.
— Вы желаете смерти монарх-президенту?
— Нет! — отчаянно вскрикнул человек в кресле.
— Вижу. Вижу, что не желаете…
Каша бросил хитрый взгляд на Сомова и подмигнул.
— Это кем надо быть, чтобы такое желать. Зверем, наверное. И врагом своей страны. А вот скажите мне, Роман Александрович, у вас есть что скрывать от органов МГБ?
— Нет! Ай!
Такие формулировки при допросе по конкретному уголовному делу были недопустимы. Сомов это знал и уже собирался вмешаться. Но Каша, почувствовав это, остановил его жестом руки.
— Эх, Роман Александрович, как-то неловко тут у нас сейчас вышло. Мне повторить вопрос?
Человек в кресле с ужасом смотрел прямо перед собой.
— Нет, — прошептал он.
— Но я повторю. Вы что-то скрываете от органов МГБ?
— Нет. Ай!
Майор дал отмашку оператору и, вплотную подойдя к свидетелю, заглянул ему в глаза.
— Это уже совсем интересно, Роман Александрович. Должен сообщить, что из разряда свидетелей ты переводишься в разряд подозреваемых. Сейчас наш сотрудник перенастроит аппарат, и наказание за неверные ответы будет заметно ощутимее прежних. Заметно! Поэтому думай хорошо, когда будешь отвечать. Но недолго, потому что времени на ответ будет крайне мало и наш любящий правду аппарат сочтёт ваше молчание за неверный ответ. Понял меня?!
— Да… — дрожащим голосом выдохнул человек в кресле и обмяк, словно его выключили из розетки. Глаза его погасли, лоб блестел от проступившего пота.
Оператор детектора защёлкал по клавиатуре.
— Ну, что? — Каша торжествующе смотрел на Сомова. — Всё понял?
— Да. Невидимка у него телефон умыкнул. И по этому телефону вызвал на встречу нашего жмурика. А когда это произошло?
