— Я так и думал, что она у тебя в шорт-листе, — он покачал телефоном перед озадаченным лицом дочери.
— И? Что это значит?
— Эту песню, искорка, написал не твой разлюбимый Ермак, как все думают, а твой, точнее, теперь уже мой крепс. И это не шутка, не анекдот, а вполне доказанный факт. Доказанный моими юристами.
Теперь Вероника Егоровна стояла точно с таким же потрясённым выражением лица, как и Славка.
— И что теперь? — спросила она растеряно. — Что ты… собираешься с ним делать?
— Это, милая, я уже сам как-нибудь, — Егор Петрович погладил её по плечу, возвращая телефон. — Сам. Ладно? Скажу только, что планы на этого парня у меня очень серьёзные. Давно я так не развлекался.
Не переставая широко улыбаться, Великий Второй подошёл к Славке.
— Ну, давай знакомиться? — он протянул руку. — Я, как ты уже, наверное, понял, папа этой, признаюсь, не самой воспитанной девушки. Егор Петрович свет Стахнов.
Славка с испугом посмотрел на чистую узкую ладонь и широкий золотой браслет, украшенный замысловатой гравировкой. Потом на свою, не очень чистую, и неуверенно протянул её для рукопожатия.
— Слава, В-ваша С-светлость, — пролепетал он.
— Слава, у меня есть для тебя предложение, от которого, я очень надеюсь, ты не будешь отказываться, — тепло сказал Егор Петрович, мягко пожимая его руку. — Давай пройдём в мой кабинет и всё обсудим.
Господин свет Стахнов приобнял совершенно деморализованного Славку за плечо и повёл в сторону сияющего Дворца.
— Миша, — обернулся Егор Петрович. — Позвони моим летунам, скажи, что надо смотаться под Сестрорецк и привезти сюда Диану. Скажи, это срочно. Потом подбери приличную одежду на этого молодого человека: сорочку, штаны, пиджак, обувь — всё. И в мой кабинет.
* * *
Они поднялись по широким мраморным ступеням, охраняемым двумя бронзовыми львами, и через высоченные мозаичные двери-ворота вошли под своды Дворца.
Впервые Славке довелось оказаться тут. Парадный зал ослеплял блеском позолоты. Золото было везде — на лепных украшениях стен и расписного потолка, тяжёлых рамах картин и зеркал, высоких восточных вазах, стоящих между кривоногих диванчиков, столиков и шкафчиков, также сплошь покрытых позолотой. Золота было так много, что даже белые стены казались лишь продолжением этого повсеместного блеска.
Славка тонул в вязкой драгоценной патоке и ровным счётом ничего не соображал. Судьба продолжала играть с ним в какую-то свою игру, в которой, если и были правила, то от него они тщательно утаивались. Но, скорее всего, никаких правил не было — Судьба не любит играть по правилам.
В отличие от центрального и прочих залов, через которые они прошли, в кабинете Егора Петровича, расположенного в просторном бельведере, не было ни позолоты, ни огромных зеркал. Здесь царил строгий, но не менее роскошный викторианский стиль, с акцентом на красное дерево и кожу. У панорамного окна стоял массивный резной стол с серебряным письменным прибором. Вдоль стен расположились высокие застеклённые книжные шкафы. Повсюду было много всяких загадочных антикварных вещей: глобус, сделанный из жёлтого дерева, с искусно выжженной на нём картой мира, старинный медный телескоп, астролябия, секретер, инкрустированный слоновой костью и перламутром, большие старинные весы, рыцарские доспехи, клёпаные сундуки и много чего ещё.
На ближней ко входу стене висели два больших портрета. На первом был изображён святой царь Николай Второй в красном мундире полковника Шотландских Серых Драгун. На втором портрете Славка узнал монарх-президента в синем гусарском ментике с ташкой, украшенной гербом Дзержинского полка МГБ. Между этими двумя портретами располагалась известная и во все времена скандальная картина «Чёрный квадрат», как чёрная дыра во времени между царствованием двух монархов.
По другим стенам были развешаны исторические карты и чёрно-белые фотографии, большая часть которых относилась к периоду «старой монархии».
Славка замер на пороге, с восторгом разглядывая открывшиеся ему чудеса.
— Каждый по-своему понимает красоту, не правда ли? — спросил Егор Петрович, оглядывая помещение, словно не был тут очень давно. — Этот кабинет я устроил на свой вкус, чтобы было хоть где-то отдохнуть глазам от этой утомительной претенциозной мелькотни.
Он решительно пересёк комнату, подошёл к узкому антикварному шкафчику со множеством маленьких ящичков, выдвинул один из них и достал оттуда лакированный портсигар красного дерева. Затем сел в глубокое кожаное кресло и рукой указал на соседнее.
— Присядь… Нам многое надо обсудить.
Славка сделал два крохотных шага и остановился.
— Присядь, не стой, — спокойно повторил свою просьбу Егор Петрович, открыл портсигар и извлёк из неё странного вида папиросу со скрученным кончиком.
Неуверенно ступая босыми ногами по мягкому ковру, Славка прошёл к креслу и опустился на самый краешек. Егор Петрович прикурил папиросу, сделал глубокую затяжку и, не выпуская дыма изо рта, замер со странным немного напряжённым выражением лица. Потом выдохнул и посмотрел на Славку.
— Дам-с… Не знаю даже, кому из нас больше повезло, Слава.
Он поковырялся длинными пальцами в своей коробочке и достал ещё одну папиросу.
— Будешь?
Славка никогда не курил. Полноправным запрещено покупать сигареты до исполнения 21 года. «Белые» могут курить хоть с пелёнок — наверное, единственная привилегия для неграждан. Но когда он стал «белым», у него даже в мыслях не было тратить деньги, которых и так в обрез, на такую ерунду. Но отказать Егору Петровичу он постеснялся. Робко протянул руку и взял папиросу. Свет Стахнов щелкнул золотой зажигалкой, Славка суетливо сунул папиросу в рот и наклонился к огоньку.
Сладкий дым потёк в горло, нещадно царапая его. Славка выпучил глаза и закашлялся. Егор Петрович улыбнулся:
— Ничего, ничего.
Прокашлявшись, Славка проявил настырность и повторил попытку. На этот раз он тянул в себя дым очень аккуратно. Сначала набрал немного в рот, а потом вдохнул. С трудом, но ему удалось сдержать кашель. Странные папиросы пахли сопревшим сеном, а вовсе не табаком.
Егор Петрович одобрительно кивнул и тоже затянулся.
Некоторое время они молча курили, разглядывая друг друга. Славка испуганно, напряжённо, Егор Петрович с дружеским любопытством.
— Мишка сказал, ты видел убийцу? — поинтересовался он.
— Да, Ваша Светлость. Но очень плохо. Дождь шёл сильный.
— А тебя к столбу привязали, — задумчиво проговорил свет Стахнов. — Да уж… Искорка моя девчонка горячая. Атаманша! Вся в меня! Во всём идёт до конца! Поэтому и перегибает порой палку. Ну, ничего. Научится. А я за неё у тебя прошу прощения. Как, примешь ты мои извинения?
— Что вы, Ваша Светлость! — Славка вскочил. — Что вы! Я не в обиде! Ну, раз так вышло, то что теперь! Да и заслужил я! Вёл себя, как осёл.
