Спустя неделю после выстрелов в Стерлинг Хай школа Моунт Лебанон — в прошлом начальная школа, а ныне, после сокращения количества школьников в Лебаноне, административное здание — была готова стать временным домом для старшеклассников, чтобы они могли закончить учебный год.
В тот день, когда уроки должны были возобновиться, в комнату Джози вошла мама.
— Тебе необязательно это делать, — сказала она. — Можешь еще несколько недель побыть дома, если хочешь.
Несколько дней назад пронесся шквал телефонных звонков и паники, когда все ученики получили письмо, где сообщалось, что учеба возобновляется. «Ты будешь возвращаться? — А ты?» Ходили слухи о том, кого мамы не пустили в школу, кого перевели в школу Святой Марии, кто будет преподавать математику вместо мистера МакКейба. Джози не позвонила никому из своих друзей: она боялась услышать их ответы.
Джози не хотелось возвращаться в школу. Она не могла представить, как пройдет по коридору, даже если это будет не коридор в Стерлинг Хай. Она не понимала, чего ожидали от них инспектор по образованию и директор школы, ведь теперь им придется играть роли учеников, потому что настоящие чувства могут просто убить. Но другая часть Джози понимала, что в школу возвращаться необходимо, потому что там ее место. Только ученики Стерлинг Хай могли действительно понять, как это — проснуться и стараться хоть несколько секунд не вспоминать о том, что твоя жизнь уже не такая, какой была прежде. И только они забыли, как легко верилось раньше, что земля под их ногами твердая.
Если ты затерялся в открытом море с тысячей других людей, можно ли считать, что ты заблудился?
— Джози? — услышала она мамин голос.
— Все в порядке, — солгала она.
Мама ушла, а Джози начала складывать книги. Она вдруг вспомнила, что так и не написала контрольную по химии. Катализаторы. Она больше ничего о них не помнила. Но вряд ли у миссис Дюплессирз хватит совести провести контрольную в первый день. Ведь время не стояло в течение этих трех недель, оно полностью изменилось.
Когда она в последний раз шла в школу, то не думала ни о чем особенном. Может, только о контрольной. О Мэтте. Сколько заданий им задали. Короче говоря, о нормальных вещах. Hормальный день. Он ничем не должен был отличаться от остальных учебных дней. И как Джози может знать, что и сегодня все не рухнет, как тогда?
Когда Джози зашла на кухню, мама уже была в костюме, в котором ходила на работу. Это было для нее неожиданностью.
— Ты возвращаешься на работу сегодня?
Мама обернулась, держа в руках лопатку.
— А… — Она запнулась. — Я просто подумала, если ты… ты всегда можешь со мной связаться через помощницу, если что-то случится. Клянусь Богом, Джози, я приеду через десять минут…
Джози опустилась на стул и прикрыла глаза. Почему ей казалось, что независимо от того, дома Джози или нет, мама все равно будет сидеть здесь и ждать ее просто так, на всякий случай. Но видимо, это было глупо с ее стороны. Так никогда не было раньше, так почему же сейчас должно было что-то измениться?
«Потому, — шептал внутренний голос Джози, — что изменилось все остальное».
— Я изменила свое расписание и смогу забрать тебя после школы. Если что-то пойдет не так…
— Да-да. Я позвоню помощнице. Что бы ни случилось.
Мама присела напротив.
— Солнышко, а чего ты ждала?
Джози подняла глаза.
— Ничего. Я перестала ждать уже очень давно. — Она встала. — Твои блинчики горят, — сказала она и поднялась обратно в свою комнату.
Она зарылась лицом в подушку. Она не понимала, что с ней происходит. Казалось, словно после случившегося стало две Джози — маленькая девочка, которая надеялась, что все это просто кошмарный сон и что этого никогда не было, и реалистка, которой было все еще так больно, что она набрасывалась на каждого, кто оказывался слишком близко. Проблема была в том, что Джози не знала, кто из этих двоих победит в каждый конкретный момент. Даже ее мама, которая не может вскипятить чайник, сейчас пыталась испечь блины для Джози. Когда она была маленькой, то мечтала жить в таком доме, где мама в первый день учебы готовит полноценный завтрак из яичницы с беконом и сока, чтобы день начался так, как положено, — а не ставит коробку хлопьев на стол и упаковку бумажных салфеток. Что ж, она наконец-то получила то, чего хотела. Маму, которая сидела у ее постели, когда она плакала, маму, которая на некоторое время забросила работу, чтобы хлопотать над дочерью. А что сделала Джози? Она ее оттолкнула. Она говорила между слов: «Тебе всегда было наплевать, что происходит в моей жизни, так не думай, что теперь сможешь все изменить».
Вдруг Джози услышала рев мотора возле дома. «Мэтт», — подумала она прежде, чем успела себя остановить, и тут же ее тело пронзила боль. Почему-то она даже не задумалась о том, как доберется в школу — ее всегда по пути забирал Мэтт. Конечно, ее отвезла бы мама. Но Джози спрашивала себя, почему не подумала об этом раньше. Потому что боялась? Или не хотела?
Из окна своей комнаты она увидела, как из потрепанной машины вылез Дрю Джирард. Когда она спустилась открыть дверь, мама тоже вышла из кухни. В руках она держала индикатор дыма, который выскочил из пластикового зажима на потолке.
Дрю стоял в лучах солнца, прикрыв глаза свободной рукой. Другая рука была в гипсе.
— Надо было позвонить?
— Все в порядке, — сказала Джози. У нее кружилась голова. Она вдруг поняла, что птицы вернулись оттуда, где провели зиму.
Дрю перевел взгляд с Джози на ее маму.
— Я подумал, что тебе, возможно, не с кем будет доехать.
Неожиданно Мэтт тоже оказался рядом с ними, Джози чувствовала его пальцы на своей спине.
— Спасибо, — сказала ее мама, — но сегодня Джози отвезу я.
Чудовище, сидящее внутри Джози, подняло голову.
— Я лучше поеду с Дрю, — сказала она, снимая рюкзак, висевший на перилах. — Увидимся после школы.
Не поворачиваясь, чтобы не увидеть мамино лицо, она по бежала к машине, к сверкающему на солнце убежищу.
Оказавшись внутри, она подождала, пока Дрю включит зажигание и выедет со двора.
— Твои родители тоже такие? — спросила Джози, закрывая глаза, пока машина не выехала на улицу. — Словно ты не умеешь дышать?
Дрю посмотрел на нее.
— Ага.
— Ты с кем-нибудь говорил?
— В смысле с полицией?
Джози покачала головой.
— В смысле из наших.
Он сбросил скорость.
— Я несколько раз навещал в больнице Джона, — сказал Дрю. — Он не помнит, как меня зовут. Он не помнит названия таких вещей, как вилка, расческа, лестница. Я сидел там и говорил о всяких глупостях, вроде того, кто выиграл прошлую игру, а сам все время спрашивал себя, знает ли он, что никогда не сможет ходить. — На светофоре Дрю повернулся к ней. — Почему не я?
