VII
Ни одно из этих утверждений не является неоспоримым, и все они оспаривались; и я сомневаюсь, что я могу одержать победу только своим громогласным тоном личной убежденности. Тем не менее, я думаю, что любое самое скрупулезное исследование сознания как уникального феномена вполне естественно ведет к предположению о «духовном» измерении разума, к простой и непременно нематериальной перспективе ноэтической или трансцендентально-апперцептивной способности, которая пребывает, знает, вбирает в себя реальность с определенной позиции неприступной субъективности. Убежденность многих людей в том, что ложь, продиктована не логическими соображениями, а только искренней преданностью определенной картине мира; а что касается тайны сознания – не меньше, чем тайны бытия, – то материализм есть наименее последовательная метафизическая позиция из всех предлагаемых, страдающая от величайшей нищеты в объяснительном отношении. Вот почему я испытываю искреннее сочувствие к Деннету и даже к элиминативистам. Поскольку сознание не может быть удовлетворительно объяснено чисто физическими терминами и поскольку для них (этих ученых) было бы догматически и эмоционально невозможно даже подумать об отказе от материалистического взгляда на реальность, им становится необходимо отрицать реальность сознания, как она традиционно понимается, в каждой ее отличительной черте. Для любого кто возражает против того, что существование сознания является столь же неоспоримым фактом опыта, как и сам опыт (просто потому что это – опыт), сейчас, должно быть, достаточно выдать векселя по тем бесчисленным будущим научным открытиям, которые однажды изгонят, словно духов, все кажущиеся непреодолимыми логические препятствия для натуралистического проекта.
Что еще тут сделать? У элиминативизма есть материалистические или натуралистические альтернативы, но они просто не способны в достаточной степени уберечь «сверхнатурализм» от соскальзывания обратно в философию сознания. Можно, например, утверждать, что сознание реально, но оно возникает из чисто материальных сил. Это, однако, создает гораздо больше вопросов, чем ответов. Истинный физикализм не учитывает тех возникающих в природе свойств, которые не подразумеваются уже в своих причинах. Тогда если мы не полагаем существования протосознательных материальных элементов, частиц интенциональности и осознания, которые каким-то непостижимым образом уже рациональны и субъективны и которые можно свести к единой перспективе единственного сознательного субъекта (а это, похоже, довольно фантастическая идея), то мы, выходит, просто говорим о каком-то чудесно-необъяснимом переходе от ненаправленной, несознательной каузальности механистической материи к интенциональному единству сознания. Тогда разговор о возникновении в чисто физических терминах действительно не выглядит как что-то лучшее, чем разговор о магии. Не улучшает дела и утверждение о том, что сознание так или иначе «внезапно возникает» из материальных сил. Согласно этому подходу, сознание действительно существует и действительно действует через свои собственные свойства, и поэтому не может быть «элиминировано» в пользу чисто физических описаний вещей; в то же время оно целиком зависит от своей материальной основы или субстрата, и не может быть изменения состояния на уровне сознания без соответствующего изменения состояния на физическом уровне. К сожалению, нет никакого способа сделать это последовательной позицией в натуралистской перспективе. Имеет смысл говорить об одной реальности, внезапно возникающей из другой, если речь идет о двух действительно различных категориях каузальности; поэтому можно говорить о формальной причине, «внезапно возникающей» из материальной причины с целью вызвать к бытию отдельную конкретную субстанцию. Но материалистические теории «внезапного происхождения» не имеют ничего общего с такого рода взаимодополняющей каузальностью, а касаются лишь какого-то неясного параллелизма между различными уровнями реальности – физическим и ментальным: одно психическое событие может вызвать другое, только если физическая реальность, лежащая в основе одного, также вызывает физическую реальность, лежащую в основе другого. Но как такое возможно? Как с точки зрения физики психические события могут действовать как причины в любом реальном смысле в этой схеме? Они действительно будут только плавать на поверхности потока физической каузальности, который не может быть прерван в своем течении какой-либо силой свыше. Такая картина отношения физического к психическому, как бы тонко она ни была задумана, наверняка не должна была бы устоять перед описанными выше проблемами логического синтаксиса и семантики рационального мышления.
Другой вариант – «эпифеноменализм», теория, которая говорит, что сознание вполне реально, что оно возникает из физических процессов, но само по себе не является причиной чего-либо; это просто феноменальный остаток процессов, на которые оно не может повлиять. При таком взгляде на вещи все физические события принадлежат к замкнутому каузальному континууму, но некоторые из этих событий обладают любопытным эффектом порождения призрачного эпифеномена личного сознания, который – не будучи материальным – не может вернуться в континуум, из которого он возникает. Это означает, что, хотя вы можете себе представить, что именно ваше сознание желания съесть вишенку предложит вам взять одну из них из миски и сунуть ее в рот или именно ваша сознательная вера в эпифеноменализм побуждает вас говорить слова: «Верую в эпифеноменализм», то все это не так: сознание не может заставить вашу руку двигаться к этой вишенке или раскрыть губы, чтобы ее съесть, или раскрыть их снова, чтобы произнести ваше странное «верую», потому что все эти телесные действия относятся к сфере физической каузальности и происходят исключительно вследствие воздействия физических сил. Как ни странно, у этой позиции есть очень серьезные защитники (хотя их и не особенно много). Я полагаю, это потому, что она не обязывает ни отрицать неоспоримую реальность сознания, ни отказываться от натуралистской догмы, что физическая Вселенная каузально замкнута. Однако у нее имеются некоторые значительные логические дефекты – и не последний из них тот, что она самоочевидно ложна. Здесь нечего робеть. Ваши желания, убеждения, идеи, амбиции, планы, надежды, страхи и интенции любого другого рода явно играют каузальную роль в ваших действиях, физических и психических, и только лунатик или философ сознания может быть настолько далек от реальности, чтобы сомневаться в этом.
В качестве альтернативы можно было бы выбрать натуралистическую версию «панпсихизма» (то есть скорее натуралистскую, чем дуалистическую или идеалистическую). Данная теория утверждает, что сознание – это не уникальное свойство организмов, наделенных мозгами, а фундаментальное свойство Вселенной в целом, присутствующее во всякой физической реальности в той или иной форме – возможно, в качестве, скажем, естественного дополнения к обмену «информационными состояниями», случающемуся всякий раз, когда одна материальная реальность воздействует на другую (так что градусник или кофейная ложка, можно сказать, сознают, на, по-видимому, довольно идиотском уровне, изменения в комнатной температуре и перемешивание сливок в кофе). В этом взгляде на вещи есть всеохватывающее качественное и интенциональное измерение не менее фундаментальное, чем частицы материи, хотя и совершенно отличное от них по природе. Такой подход к вещам по крайней мере освобождает от бремени объяснения существования сознания – чего там, оно повсюду! – но мало кто из убежденных философов-натуралистов пожелает разрешить тайну сознания, ссылаясь на некую вездесущую и еще более загадочную квинтэссенцию. И в любом случае, если такое понимание выразить в натуралистских терминах, то оно просто объединяет различные реальности информации и наше восприятие информации, что логически незаконно и в объяснительном плане бессмысленно. (Для протокола, я нахожу некоторые версии панпсихизма довольно привлекательными, но я также совершенно уверен, что эта идея несовместима с материализмом.)
