– Один без сознания. Другой вполне в состоянии, – забыв на время о былых разногласиях, отозвался Натан.
– Без меня не допрашивайте! Пока свяжите и оттащите от остальных.
Я только фыркнула. Вечно ему нужно во все сунуть свой нос! И ведь мог и не участвовать лично в схватке. Просто приказы отдавать. Так нет же, полез сам! Это, с одной стороны, внушало уважение. С другой – недоумение. Я считала Саймона Веннера более здравомыслящим. Видимо, относится к тому типу мужчин, которые не упустят возможности поиграть в войнушку.
– С их тяжелоранеными что делать? – осведомился Дуглас.
– К Единому отправь! – жестко отрезал Саймон, а я невольно скривилась.
Нутро целителя возмущалось такому варварству. Но как шадари я вполне понимала такое решение. Возиться с теми, кто сами без колебаний отправил бы нас на тот свет в схожей ситуации, нецелесообразно. Они знали на что шли, когда устраивали засаду.
Поймала полный животного страха взгляд «языка», прижимающего к груди сломанную руку. Стало не по себе от осознания того, что его тоже в живых вряд ли оставят. Выпытают нужные сведения, а потом убьют. Но смерть смерти рознь. Так что в его интересах заслужить себе более легкую.
– Осуждаешь? – услышала голос Саймона, обращенный уже ко мне.
Я в этот момент как раз извлекла застрявший в ране шип, и Веннер со свистом втянул воздух и выругался.
– Нет, – коротко сказала. – Хотя сама вряд ли бы смогла отдать такой приказ на вашем месте.
– Иногда приходится принимать тяжелые решения, когда на тебе лежит ответственность за жизни людей, – заметил Саймон.
– Понимаю. Но не всегда самое простое решение правильное, – возразила хмуро, вспомнив, как Ланфорд Андрас, руководствуясь теми же мотивами, отдал приказ убить меня.
– Как полагаешь, что стали бы делать эти люди, если бы их излечили и дали второй шанс? Или наивно считаешь, что тут же бы исправились? Лишь вопрос времени, когда снова оказались бы на большой дороге и отправили на тот свет кого-нибудь другого.
– Тут вы правы, – не стала спорить.
Я уже остановила кровь и начала кропотливо соединять поврежденные сосуды и ткани.
– Лучше расскажи мне о Найе, – сменил тему Саймон, наблюдая за тем, как я работаю.
– А разве в вашем досье собрано не все возможное о нас? – не удержалась от сарказма.
– Я говорю не о сухих фактах биографии. Что она за человек? – ничуть не смутился он.
– Хороший, – буркнула в ответ. – Лучший из тех, кого я когда-либо встречала. Добрая, искренняя, бескорыстная. Готовая на все ради тех, кого считает близкими. И если вы ее обидите, я, как и Натан, не посмотрю на ваше положение. Сделаю все, чтобы вам стало так же больно, как Найе!
Саймон улыбнулся, чем немало озадачил. Я ожидала, что он рассердится на такую дерзость.
– Вижу, у Найи и правда есть настоящие друзья. Рад за нее! Что касается меня, то никакой боли причинять ей не собираюсь. Скорее, наоборот.
– Я не считаю, что роль вашей временной игрушки – это то, чего заслуживает Найя, – прищурилась я.
– В такой формулировке и правда звучит неприглядно, – усмехнулся он. – Но я предпочитаю называть возлюбленной, а не игрушкой.
– Как ни назови, сути это не меняет! Замужество ведь вы ей не предложите.
– Я уже далеко не наивный юнец, чтобы всерьез рассматривать такой вариант в отношении девушки ниже меня по положению.
– Можно подумать, хоть когда-нибудь были таким! – фыркнула я. – У меня сложилось впечатление, что вы с детства были весьма прагматичны.
– Мог бы не разубеждать, – как-то невесело отозвался Саймон. – Но что-то меня сегодня потянуло на откровенность. Как ни странно, было время, когда я и правда был настолько наивен.
Я в ошеломлении застыла, даже развеяв недостроенное плетение.
– Хотите сказать?..
– В пору моей далекой юности, – иронично начал он, – имел я несчастье влюбиться в обычную служанку. Девушку, которая работала в нашем доме. Мне тогда было шестнадцать. И я настолько потерял голову, что решил, что и правда могу изменить сложившийся порядок вещей. Заявил отцу, что женюсь на ней.
– Что было дальше? – сдавленно спросила, глядя в подернутые грустью и болью глаза Саймона.
– Девушка просто исчезла. Разумеется, я искал. Нанимал даже частных детективов. Вот только на след им выйти никак не удавалось. То ли отец подсуетился и оплатил им такой результат, то ли специалисты из них были аховые. Как бы то ни было, лишь год спустя удалось узнать о том, что с ней случилось. Я тогда рискнул обратиться к тайной гильдии, раз уж обычными способами отыскать девушку оказалось невозможным. Выяснилось, что мой собственный отец приказал продать ее в портовый бордель в один из ближних к столице городов. Еще и с указанием особенно не церемониться и использовать для особенных клиентов, предпочитающих всякие извращения. Прожила там она недолго. Умерла от издевательств и полученных повреждений. Ей даже помощь оказывать не стали. Просто позволили истечь кровью после очередных истязаний.
– Это… это ужасно, – только и смогла произнести, не в силах поверить в услышанное.
Но вряд ли бы Саймон врал о таких вещах. Да и его эмоциональный фон говорил сам за себя. Теперь я даже иначе начала смотреть на то, что он позволил собственному отцу умереть. Наверняка не забыл и не простил тот случай. Просто на время отложил свою месть.
После жестокого жизненного урока и стал тем Саймоном, которого все боялись и уважали. Холодным и расчетливым. Хищником, настигающим добычу даже тогда, когда она уже того и не ждет, чувствуя себя в безопасности.
– Но сейчас… – глухо произнесла, выныривая из мрачных мыслей. – Вашего отца больше нет.
– Полагаешь, в моем окружении мало тех, кто пожелает убрать с дороги неподходящую для главы клана жену? – жестко усмехнулся Саймон. – Оказывать почести простолюдинке? Да все главы родов взбесятся! Особенно те, кто прочил на эту роль собственных дочерей. Я говорю это только потому, что тебе и впрямь небезразлична Найя. Правда, хочешь ей такой участи? Оказаться под прицелом своры жаждущих ее крови аристократов? Такие, как я, не имеют права на сантименты. Это непозволительная роскошь. Будь это не так, честно скажу, я был бы рад, если бы такая девушка, как Найя, согласилась стать моей женой… Ну да ладно, хватит на сегодня откровений! Заканчивай с лечением. Тебя еще ждут другие раненые. А меня – пленные, которые могут сказать что-то интересное.
Он снова неуловимо изменился, став сдержанным и спокойным. Так, что по лицу и глазам нельзя было прочесть и тени прежних эмоций.
Мне же стоило немалых усилий сделать то же самое и продолжить лечение. В голове царил хаос. Все запуталось настолько, что я теперь не знала, что правильно, а что нет.
Тот, кто раньше казался чуть ли не воплощением зла, на деле совершенно иной. Способный так же любить и испытывать боль, как я сама. Только вот далеко не всем Саймон показывал эту часть своей натуры.
