– Звучит правдоподобно, – заметил ее муж. – Ну а туманные фигуры? Ты нашла им какое-нибудь объяснение?
Пат вздрогнула и поморщилась.
– Нет, – призналась она. – Но мне кажется, между ними и этими тварями существует некая связь.
– Почему?
– Потому что перед самым нападением они пронеслись мимо нас. Конечно, они могли просто убегать от многоножки, но тогда они бросились бы врассыпную. Однако они двигались двумя четкими вереницами, а во время схватки продолжали оставаться на заднем плане. Неужели ты не заметил?
– Мое внимание было отвлечено, – сухо ответил Хэм. – Но даже если и так, что из того?
– Ты когда-нибудь слышал про медоуказчиков?
– Что-то смутно припоминаю.
– Это африканская птица из отряда удодов. Она приводит людей к гнездам диких пчел. Человек забирает мед, а птицам остаются личинки, – Патриция помолчала. – Я думаю, что туманные фигуры служат многоножкам чем-то вроде медоуказчиков. Они привели их к нам либо потому, что твой выстрел их рассердил, либо потому, что рассчитывали поживиться объедками, либо просто по злобе. Но, возможно, все это лишь мой вымысел.
– Если они материальны, то нужно будет снять на инфракрасную пленку следующую группу, стадо, рой, стаю… как еще можно назвать их сборище? Но я все-таки склонен считать их оптической иллюзией.
– Надеюсь, ты прав, – пробормотала Пат, вздрогнув.
– Ха! – внезапно сказал Харборд. – Женщинам нечего делать в подобных местах. Слишком уж они боязливы.
– Да? – осведомился Хэм, готовый защищать Патрицию от любых обвинений. – У нее хватило мужества заметить мелкие подробности во время схватки с этими жуткими тварями!
– А теней она боится! – проворчал Харборд.
Однако это были не тени. Через несколько часов Каллен сообщил, что в тумане «Гею» окружили пляшущие, меняющие форму существа, и начал таскать фотоаппарат от иллюминатора к иллюминатору.
Хотя воздух, насыщенный аргоном, хорошо поглощал длинные световые волны, инфракрасная пленка оказалась все же чувствительнее человеческого глаза, пусть детали на ней и смазывались. Но пленки не поддаются самовнушению и не видят настоящее в преломлении прошлого опыта, а холодно и бесстрастно фиксируют попадающие на них световые лучи в соответствии с их интенсивностью.
Когда Каллен занялся проявлением пленки, Патриция, измученная бурными событиями первого дня пребывания на Уране, еще спала, и Хэм, позевывая, устроился рядом с химиком посмотреть, что получится.
Возможно, Патриция была готова к чему-то более ужасному, но Хэм не ожидал и такого результата. Он долго рассматривал негатив на свет, потом взял у Каллена отпечатки и принялся их изучать.
– Хм! – пробормотал он. На отпечатках, несомненно, что-то было, однако почти столь же неопределенное, как и то, что они наблюдали в тумане сами. Бесспорно, туманные фигуры существовали в действительности, но во всяком случае их сходство с людьми было иллюзией.
Демонические рожи, ухмыляющиеся морды, сардонические лица объектив не уловил. В этом смысле люди все-таки оказались жертвами галлюцинации, наделив туманные образы чертами, возникавшими в их собственном сознании. Но за всеми фантастическими личинами, несомненно, скрывалось нечто вполне реальное. Только вот какие физические тела были способны так менять форму и величину, так внезапно исчезать и возникать из ничего?
– Не показывай их Патриции, пока она сама не попросит, – задумчиво сказал Хэм. – И, пожалуй, я не разрешу ей выходить из корабля. Судя по тому, что мы тут успели увидеть, это отнюдь не самое безопасное место во Вселенной.
И все же он не учел особенностей характера своей жены. Когда «Гея» села милей южнее и он приготовился к новому выходу в туман, Пат встретила его решение бурей протестов.
– Зачем, собственно, была отправлена сюда эта экспедиция? – негодующе спросила она. – Самое важное на любой планете – населяющие ее живые организмы, а они находятся в ведении биолога, разве не так? Зачем, по-твоему, институт назначил меня на эту должность? Чтобы я сидела сложа руки в железной бочке, пока два профана исследуют местность? Инженер и химик, не способные отличить эпифит от сифонофоры!
– Но мы будем приносить в ракету образчики, – слабо парировал Хэм.
Это вызвало новый взрыв.
– Если уж на то пошло, то не я здесь благодаря тебе, а ты здесь благодаря мне! Они могли бы найти еще сотни инженеров, химиков и астролетчиков, а вот специалисты по внеземной биологии все наперечет!
Хэм ничего не ответил, потому что это было правдой. Несмотря на молодость, Патриция, родившаяся на Венере и учившаяся в Париже, считалась в своей области светилом. И в сущности он не имел права удерживать ее в ракете – она должна была выполнять своя обязанности, как и все остальные члены экспедиции, Поэтому он вздохнул и уступил.
– Ты проявляешь хотя и слабые, но все же обнадеживающие признаки здравого смысла, – похвалила его Пат. – Неужели ты думаешь, что эти связки сосисок меня пугают? Во всяком случае, я поостерегусь резать их посредине! Ну, а гримасничающие тени, по твоим же собственным словам, – всего лишь оптическая иллюзия… Да, кстати, а где фотографии? На них что-нибудь получилось?
Каллен заколебался, но Хэм кивнул, и он протянул ей пачку снимков.
– Значит, они настоящие! – воскликнула Пат, едва взглянув на снимки, а затем принялась сосредоточенно их изучать.
– Ну, что ты о них думаешь? – с любопытством спросил Хэм, радуясь, что ее страх исчез.
Но она только слегка улыбнулась ему и ничего не ответила.
Хэм, по-видимому, опасался за Патрицию совершенно напрасно. Дни спокойно шли за днями без каких-либо чрезвычайных происшествий. Каллен делал анализы пород, систематизировал полученные результаты и без конца брал пробы зеленоватого воздуха Урана. Хэм проверял и перепроверял двигатели «Геи», от которых зависела их жизнь, а Патриция собирала и классифицировала свои образцы. Харборд, которому до взлета делать было нечего, выполнял обязанности кока и помогал тем, кому требовалась помощь.
«Гея» четырежды взмывала над поверхностью планеты и вновь опускалась на нее сквозь вечные туманы, и Хэм с Патрицией обследовали новый круг с тысячефутовым радиусом. А где-то за серым непроницаемым покровом невидимый Сатурн миновал точку противостояния и начал удаляться от медлительного Урана. Время пребывания экспедиции на планете истекало: с каждым часом расстояние, которое им предстояло покрыть на обратном пути, заметно возрастало.
Когда они перебрались на пятый участок, Харборд объявил, что пора улетать.
– Пятьдесят часов, и ни минутой больше, если вы не хотите провести здесь еще сорок лет, – предупредил он.
– Ну, что здесь коротать свой век, что в Лондоне – разница невелика, – заметил Хэм, надевая куртку. – Пойдем, Пат, бросим последний взгляд на милые уранианские пейзажи!
