– Я был бы польщен, – сказал Мейсон, – если бы он так
признал меня, как тебя. Насколько мне известно, он любит немногих.
– Хочешь, чтобы он составил компанию коту привратника? –
спросила она.
– Он и есть кот привратника.
– Почему бы тогда не оставить его привратнику?
– Когда я видел привратника в последний раз, он был мертв.
Лицо его было ужасно. А по всей постели – грязные кошачьи следы.
– Кто это сделал? – Она вся напряглась.
– Не знаю.
– А что думает полиция?
– Не знаю. Не уверен, что им это уже известно.
– А что они подумают, когда до этого доберутся?
– В привратнике заинтересованы несколько лиц. Есть основания
предполагать, что у него было около миллиона долларов наличными. Часть их,
возможно, заперта в банковском сейфе. За миллион люди многое готовы сделать. И
есть еще ценные бриллианты, которые тоже могут находиться у Эштона. Я приметил
зеленый «Паккард», который следил за Эштоном у нашей конторы. Он стоит в гараже
городского дома Питера Лекстера.
– Кого мы защищаем?
– Юного друга девушки, которая владеет закусочной.
– Контракт есть?
– Ты любишь вафли? – ответил он вопросом на вопрос.
– Слушай, шеф. – В глазах ее мелькнуло беспокойство. – Ты
ведь не станешь без гонорара влезать в дело об убийстве?
– Кажется, я уже сделал это.
– Ну почему ты не сидишь в конторе и не ждешь, чтобы клиенты
после ареста сами к тебе обращались, а потом ты защищал бы их в суде. Вечно ты
выскакиваешь… Откуда у тебя этот кот?
– Мне его дали.
– Кто?
– Девушка, умеющая замечательно готовить вафли. Но об этом
тебе полагается забыть.
– Ты что – хочешь, чтобы я оставила кота здесь?
– Вот именно.
– Тайно?
– По возможности. А если у тебя есть подруга, которая может
его приютить, это было бы еще лучше. Полиция будет его искать. Полагаю, он
будет фигурировать в деле.
– Умоляю, шеф, – сказала она, – не рискуй своей
профессиональной репутацией, не ввязывайся в это дело. Уедем. Уплывем на
Восток. Когда будут арестованные, появляйся и защищай кого хочешь, но не
ввязывайся в это дело.
Глаза Перри Мейсона стали ласковыми, почти отцовскими. Он
взял ее руку и погладил.
– Делла, – сказал он, – хорошая ты девушка. Но мне не
суждено то, чего ты хочешь. На этом лайнере я мог бы наслаждаться дня три, а
потом с ума сошел бы от безделья. Я буду работать так, что освобожусь от этого
дела гораздо быстрее, чем от путешествия на Восток.
– Значит, собираешься заняться делом привратника?
– Я уже им занимаюсь.
– Думаешь, этого твоего подзащитного будут обвинять в
убийстве?
– Возможно.
– Он тебе ничего не заплатил?
– К черту деньги! – Мейсон нетерпеливо тряхнул головой. –
Если в убийстве обвиняют богатого, я хочу получить с него жирный кусок. Если же
хорошие люди попали в беду и их обвиняют в убийстве, которого они не совершали,
я должен доказать ложность обвинения.
– Откуда ты знаешь, что этот парнишка невиновен?
– По впечатлению, которое он на меня произвел при встрече.
– А если он виновен?
– Тогда мы найдем смягчающие обстоятельства или склоним его
к признанию и добьемся смягчения приговора, или я плохой адвокат.
– Ну что за парадоксы! – воскликнула она, но ни в глазах ее,
ни в голосе не было упрека.
– Зачем же быть ортодоксальным? – усмехнулся Мейсон.
Она тоже усмехнулась и встала:
– Ты меня беспокоишь, как своевольный ребенок беспокоит свою
мать. Ты – смесь ребенка и великана. Мне кажется, ты скоро превратишься в
кого-то ужасного. Так и хочется сказать: «Не пей водицы!»
– Материнские чувства? – Мейсон улыбнулся еще шире. – Когда
ты заполняла бланк, поступая на работу, я узнал, на сколько ты моложе меня. Лет
на пятнадцать, кажется.
– Какая галантность! Изучая твои судебные протоколы, я могла
бы выяснить, насколько ты мне льстишь.
– Береги кота, – сказал он, подходя к двери. – Не потеряй
его. Зовут его Клинкер. Как бы не улизнул на улицу… Он нам может пригодиться.
– Неужели полиция станет искать его здесь?
– Не думаю. Во всяком случае, не сразу. Пока еще все не
накалилось… Пожелаешь мне не пить водицы?
В ее улыбке были гордость и нежность, она сказала:
– Ладно уж, испей, но не погружайся по самую макушку.
– Да я еще и ног не замочил, – уверил он ее. – Хотя мне
кажется, что это случится.
Он тихо прикрыл вверь, вышел на улицу и поехал к Эдит де Во.
Входная дверь была заперта. Мейсон нажал кнопку звонка в
квартиру Эдит де Во и держал на нем палец несколько секунд. Ответа не было. Он
вынул из кармана связку ключей, поколебался, попробовал позвонить еще раз.
Снова безответно. Он подобрал ключ, замок щелкнул, он вошел в дом. Прошел по
коридору к квартире Эдит де Во и тихо постучал. Ответа не было. Он постоял
немного в хмуром раздумье, потом тронул ручку двери. Ручка повернулась, дверь
отворилась, и он вошел в темную комнату.
– Мисс де Во? – позвал он.
Никто не ответил. Перри Мейсон зажег свет.
Эдит де Во лежала на полу. Окно, выходившее в переулок, было
закрыто неплотно, постель была нетронута, а убитая лежала в пижаме очень
тонкого шелка. Возле тела Мейсон увидел деревянный брусок дюймов восемнадцати
длиной. Один его конец был расщеплен, на другом краснело пятно, говорившее о
многом.
Тщательно закрыв за собой дверь, Мейсон наклонился над
телом. На затылке была рана. Очевидно, деревянный брусок использовали как
дубинку. Дерево было хорошо отполировано, в диаметре около полутора дюймов. На
красном пятне в верхней части бруска отчетливо виднелись отпечатки пальцев.
Нижний конец блестел от лака.
Мейсон поспешно осмотрел квартиру. Заглянул в ванную. Она
была пуста, но на умывальнике лежало окровавленное полотенце. Он подошел к
камину. На решетке нашел золу, она была еще теплой. Мейсон взглянул на часы:
час тридцать две. Дождь капал в неплотно притворенное окно. Подоконник блестел
от влаги, вода стекала вниз по стене.
Мейсон опустился на колени перед распростертой фигурой,
пощупал пульс. Поднялся, подошел к телефону, перехватил трубку носовым платком,
позвонил в полицейский участок. Поспешно произнес измененным голосом:
