– Мы выскажем свои возражения в надлежащее время, – заметил
Мейсон, – по мере поступления вопросов.
– Я не собираюсь ограничивать обсуждение, – сказал Траслов.
– Я только хочу объяснить суду нашу позицию. Я считаю, что мог бы предупредить
некоторые возражения защиты этим объяснением.
– Перейдем к делу, – заявил Пеннимейкер. – Обвиняемый в
суде?
– Сейчас его приведут, ваша честь, – сказал Траслов.
Бейлиф ввел в зал суда Дугласа Кина. Он выглядел бледным, но
вошел, откинув голову назад и подняв подбородок. Мейсон прошел к нему через
зал, пожал ему руку и одобрительно сказал:
– Садитесь и держите хвост трубой. Недолго осталось ждать,
чтобы все выяснилось.
– Первый свидетель обвинения, – объявил Траслов, – Том
Глассмен.
Том Глассмен выступил вперед, принес присягу и дал
показания, что он, помощник окружного прокурора, вечером двадцать третьего
числа приехал в квартиру Эдит де Во, что в этой квартире на полу лежала женщина
и на голове у нее были раны, а рядом лежала дубинка и на этой дубинке были
пятна крови.
– Вот фотография, – сказал Траслов. – Узнаете ли вы на ней
ту молодую женщину, которую видели тогда лежащей на полу?
– Да.
– Потом мы опять предъявим эту фотографию, – пояснил
Траслов. – Сейчас она нам служит только для опознания.
Он задал несколько предварительных вопросов, потом предложил
Перри Мейсону:
– Можете начинать перекрестный допрос.
– Были ли отпечатки пальцев на той дубинке, которую вы
обнаружили возле тела женщины? – спросил Мейсон. – Или их не было?
– Отпечаток был.
– Вы его сфотографировали?
– Да.
– Вы взяли отпечатки пальцев обвиняемого?
– Да.
– Был ли тот отпечаток оставлен обвиняемым?
– Нет.
– Был ли это отпечаток Сэма Лекстера, Фрэнка Оуфли или
кого-то из слуг дома Лекстеров?
– Нет.
– Вы пытались опознать этот отпечаток?
– Естественно.
– И вы не смогли этого сделать?
– Совершенно верно.
– Раньше, в тот же вечер, вы были у Лекстеров, не так ли?
– Да, был.
– Вы там обнаружили тело Чарльза Эштона, привратника?
– Да.
– Тело лежало на постели в комнате Эштона?
– Да.
– Эштон был мертв, так? И смерть произошла в результате
удушения веревкой, наброшенной ему на шею и крепко стянутой?
– Совершенно верно.
– И на кровати были видны кошачьи следы?
– Да, сэр.
– Попытались ли вы установить, оставлены эти следы до или
после смерти Чарльза Эштона?
– Да.
– Когда же они были оставлены – до или после?
На лице Траслова появилось выражение удивления.
– После, – ответил Том Глассмен.
– Я думал, – сказал Траслов с нервным смешком, – у нас тут
чуть ли не драка будет, но теперь вижу, что все в порядке. Строго говоря, это
не совсем перекрестный допрос, но у меня, конечно, нет возражений.
– Я хочу собрать все факты, – сказал Перри Мейсон. Он
повернулся к свидетелю: – Когда вы приехали в дом Лекстеров, Сэмюэля Лекстера
там не было?
– Не было.
– Он появился позже?
– Совершенно верно.
– Его машина была повреждена, а правая рука ранена?
– Правильно.
– Но Фрэнк Оуфли был дома?
– Да, сэр.
– Где он находился, когда вы подъехали?
– Я не знаю, где он был тогда, потому что мы подъехали к
гаражу, чтобы осмотреть машины. Но когда мы подъехали к основной террасе, на
которой расположен дом, мы увидели, что какой-то человек копается в земле возле
угла дома. Мы осветили его фонариками, и это оказался мистер Оуфли.
– Я закончил перекрестный допрос, – объявил Мейсон.
– Думаю, мы окончательно установим корпус деликти, ваша
честь.
Траслов выглядел несколько сбитым с толку.
Мейсон откинулся на стуле с видом человека, которого
совершенно не интересует дальнейшая процедура. Он не задавал вопросов, когда
Траслов вызвал патологоанатома, а потом допросил свидетелей, которые опознали
убитую и подтвердили, что они убеждены: предъявленная Трасловом дубинка – часть
костыля Эштона или, по крайней мере, отпилена от точно такого же костыля.
Траслов вызвал Бэбсона, краснодеревщика, который определенно опознал кусок
костыля по нескольким царапинам и показал, что Эштон просил его проделать в
костыле отверстие и обить замшей. Потом, через других свидетелей, Траслов
выяснил ценность колтсдорфских бриллиантов и тот факт, что Питер Лекстер очень
любил их и никогда с ними не расставался.
– Вызовите Сэмюэля Лекстера, – объявил наконец Траслов.
Свидетельское место занял Сэм Лекстер.
– Ваше имя Сэмюэль Лекстер, вы проживаете в резиденции
Лекстеров?
– Совершенно верно.
– Вы внук покойного Питера Лекстера? Вы жили в загородном
доме несколько месяцев до того, как он сгорел, а после того переехали в
городской дом?
– Да, это так.
– Вы были знакомы с Эдит де Во?
– Да, сэр.
– Вы видели ее тело в морге?
– Да, сэр.
– Это тело было то же самое, которое сфотографировано на
снимке номер один?
– Да.
– И это была Эдит де Во?
– Совершенно верно.
– Где вы были вечером двадцать третьего числа от девяти до
одиннадцати?
– Я отказываюсь отвечать.
– Вы не можете отказаться отвечать, – улыбнулся Траслов, –
иначе вы или виновны, или не уважаете суд. Версия насчет какой-то таинственной
женщины тут не пройдет, Лекстер. Вы находитесь в суде – и вы обязаны отвечать.
Вперед пробился Нат Шастер.
– С позволения суда, – сказал он, – это выглядит как попытка
оклеветать данного свидетеля путем посторонних вопросов. Он не обвиняется в
убийстве, а потому никакой разницы не составляет, где он был, поскольку его не
было на месте преступления.
