– Чего же ты хочешь? – спросил Дрейк.
– Оспорить завещание, – мрачно сказал Мейсон.
Детектив зажег сигарету и медленно поинтересовался:
– Оспорить завещание из-за кота, Перри?
– Из-за кота, но я собираюсь еще и побить Шастера. Он мне
надоел. Он сутяга, взяточник и жулик. Он позорит нашу профессию. Он уже
хвастался по всему городу, что если когда-нибудь выступит против меня, то уж
он-то мне покажет… Он мне надоел.
– У тебя есть копия завещания? – спросил Дрейк.
– Пока нет, но у меня есть копия, сделанная для
подтверждения.
– Оно уже вступило в силу?
– Я так понял, что да. Тем не менее его можно оспорить.
– Что я должен делать?
– Для начала найди Уинифред. А потом раскопай все, что
сможешь, насчет Питера Лекстера и его наследников.
Стеклянные глаза Пола оценивающе посмотрели на Мейсона.
– Коты могут приносить массу денег, – заметил детектив.
Лицо Мейсона оставалось серьезным.
– Не уверен, Пол, что тут есть случай заработать. Очевидно,
Питер Лекстер был скрягой. Он не очень-то доверял банкам. Незадолго до смерти
он получил наличными миллион долларов. Наследники не могут найти этот миллион.
– Может, деньги сгорели вместе с ним? – спросил Дрейк.
– Возможно, – согласился Мейсон. – Когда Эштон вышел из моей
конторы, за ним следил какой-то человек – он ехал в новеньком зеленом
«Паккарде».
– Не знаешь, кто был этот парень?
– Нет, я не рассмотрел лица. Видел только светлую фетровую шляпу
и темный костюм. Возможно, за этим ничего нет, а возможно – есть. Вполне
вероятно, что-то готовится против Уинифред Лекстер, а я собираюсь оспаривать
завещание ради нее. Шастер столько болтал о том, что он со мной сделает, если
окажется в суде против меня, что я должен дать ему шанс.
– Ты не можешь повредить Шастеру тяжбой, – сказал сыщик. –
Он как раз ее и добивается. Твое дело – бороться за интересы своих клиентов, а
Шастера – содрать денежки со своих.
– Ничего он не сдерет, если его клиенты потеряют деньги, –
сказал Мейсон. – Предыдущее завещание было целиком в пользу Уинифред. Если я
оспорю второе завещание, станет действительным прежнее.
– Собираешься взять клиенткой Уинифред? – спросил Дрейк.
– Мой клиент – кот, – упрямо покачал головой Мейсон. –
Уинифред может мне понадобиться как свидетельница.
Дрейк поднялся.
– Зная тебя, – сказал он, – я предвижу, что ты потребуешь
массу действий с моей стороны.
– И быстрых, – мрачно кивнул Мейсон. – Достань мне
информацию по всем доступным пунктам: собственность, здравый рассудок,
постороннее влияние – словом, все.
Как только Дрейк закрыл за собой дверь, в нее небрежно
постучал Джексон и вошел, неся несколько листков бумаги стандартного размера с
отпечатанным на машинке текстом.
– Я сделал копию с завещания, – объявил он, – и как следует
вчитался. Насчет кота, конечно, слабовато. Это ведь не условие, от которого
зависит потеря наследства. Даже имущество нельзя описать. Просто желание
завещателя.
– Что еще? – разочарованно спросил Мейсон.
– Очевидно, Питер Лекстер сам составил это завещание. Он
изучал право. Все непрошибаемо, но имеется один особый параграф. Вот с ним мы
можем кое-что сделать в смысле опротестования.
– Что же там такое? – спросил Мейсон.
Джексон взял завещание и прочел:
– «При жизни я был окружен привязанностью не только своих
родственников, но и тех, кто надеялся на мою щедрость, заслуженную каким-либо
случайным обстоятельством. Я никогда не был в состоянии определить, какая часть
этой привязанности была искренней, а какая происходила от желания проложить
путь к моему завещанию. Если причина была в последнем, боюсь, мои наследники
будут огорчены, ибо размеры моего состояния их не удовлетворят. Меня утешает
одна мысль: те, кто с нетерпением ждал наследства, будут разочарованы, зато те,
кто любил меня искренне, избегнут разочарования».
Джексон остановился и многозначительно посмотрел на Перри
Мейсона. Мейсон нахмурился:
– На какого дьявола он намекает? Лишил наследства Уинифред и
оставил состояние другим внукам поровну. В этом параграфе нет ничего такого,
чтобы понять его как-то иначе.
– Ничего, сэр, – согласился Джексон.
– Он куда-то упрятал миллион долларов наличными незадолго до
смерти, но, даже если бы их нашли, это тоже часть его состояния.
– Да, сэр.
– Если только он не сделал перед смертью подарок, –
сообразил Мейсон. – В этом случае подарком будет владеть тот, кому он сделан.
– Это особый случай, – уклончиво ответил Джексон. – Он ведь
мог оставить этот дар по доверенности.
Мейсон медленно произнес:
– Не могу забыть о той пачке денег, которая была в кармане
Чарльза Эштона, когда он обратился ко мне… И все же, Джексон, если Питер
Лекстер дал Эштону деньги, вокруг них может затеяться тяжба – невзирая на то,
есть доверенность или ее нет.
– Да, сэр, – согласился Джексон.
Мейсон не спеша кивнул и снял трубку телефона, соединявшего
его с комнатой Деллы Стрит. Услышав ее голос, он сказал:
– Делла, свяжись с Полом Дрейком и попроси его включить в
разыскания Чарльза Эштона. Особенно меня интересуют финансовые дела Эштона:
имеет ли он банковский счет, зарегистрированы ли какие-то его налоги на
собственность, имеет ли он собственность вообще, имеет ли срочный вклад, в
каком размере платит налог на имущество – все, что можно выяснить.
– Да, шеф, – ответила Делла. – Информация нужна срочно?
– Срочно.
– Бюро путешествий сообщило, что будет держать каюту до
десяти тридцати завтрашнего утра, – холодно и четко объявила Делла Стрит, а
затем бросила трубку, предоставив Перри Мейсону ухмыляться в утративший
признаки жизни микрофон.
Глава 4
Служащие давно ушли, а Перри Мейсон, засунув большие пальцы
в проймы жилетки, расхаживал взад-вперед по кабинету. Перед ним на столе лежала
копия завещания Питера Лекстера. Зазвонил телефон. Мейсон схватил трубку и услышал
голос Пола Дрейка:
– Ты что-нибудь ел, Перри?
– Пока нет. Не могу есть, когда думаю.
– Хочешь послушать рапорт? – спросил детектив.
– Отлично.
