А вокруг, под уже не таким жарким сентябрьским солнцем, жила Степь. Та самая, где Еноту хотелось остаться подольше. Прекрасная и страшная, завораживающая, опасная, ласковая и жесткая, перекатывающаяся волнами пестрого и зеленого разнотравья, окутывающая духмяным запахом последних цветов. Горько пахла полынь, чуть сладковато, наплевав на все законы, придуманные агрономами и ботаниками, оглушали обоняние алые тюльпаны. Высоченная, иногда по холку немаленьким механическим коням, трава шелестела от порывов ветра, уже порою холодного до рези от его ударов. Жизнь в Степи кипела, если знать, куда смотреть и кого выслеживать.
Седые метелки ковыля дрожали, раздвигаясь в стороны перед хитрой рыжей мордой большеухой лисицы. Суслики, столбиками высматривавшие врагов, резво прыгали по норам и захоронкам. Порой, отвлекаясь от постоянного наблюдения за округой, Енот понимал, что просто перестал удивляться постоянному треску, стоявшему вокруг от насекомых. Несколько раз гулко ухнуло в стороне, заставив Бирюку встрепенуться.
— Дрофы… — бородач даже потянулся к недлинной винтовке, торчавшей в чехле у седла. — Можно было бы поохотиться. Они сейчас жира набрали, вкусные.
Енот проследил за его взглядом, успев заметить далеко сбоку большущую голову с хохолком, вытянутую вверх на сильной шее. И чуть испугался, припомнив форков, так настойчиво пытавшихся вылущить их из стальной скорлупы бирюковского багги. Змей, скорее всего подумавший про это же, толкнул его коленом.
— Не, дрофа птица не такая. После Войны, когда Степь расширилась, вымахали они, конечно, некисло. Но с фороракосами ни в какое сравнение и близко не идут.
— Спасибо друг, успокоил. — Енот расслабился, чуть ускоряя коня. — Давай нагонять наших господ преподавателей. Слушай, Змей…
— А?
— Ты как считаешь, можем мы доверять нашей красавице Семерке после того, как она узнала кто мы такие?
— Ну, вопрос непростой… Как бы тебе пояснее выразить свои мысли, черт. — Змей замолчал, а Енот уставился на него с изрядным удивлением. Не, оно ни странно, конечно, что ученик похож на учителя, вовсе нет. Но как сейчас Змей почесал свою реденькую бородку и сказал это… прямо вылитый Инженер.
— А ты попробуй проще объяснить. Я вроде не тупой, не находишь?
— Э-э-э… ну да, извини. — Змей согласно кивнул. — Мне кажется, что на данном этапе нашей экспедиции нам совершенно не стоит ее опасаться, если не сказать большего. Семерка сейчас осмысливает заново всю операцию и пытается найти для себя плюсы. Вероятнее всего, что плюсов уже нашла намного больше минусов. В конце концов, каждый в пустошах, да и в городах со всей прочей цивилизацией, знает, что чистильщики не просто отряд наемников. Лучше иметь нас в друзьях, как мне кажется
— Это ты все верно сказал, не отнять. Но есть вопрос…
— Какой? — Змей покосился на него.
— А…
Черный аспид Семерки снова остановился. Женщина повернула голову к ним двоим, потом покосилась на притормозившего Бирюка. Снова покосилась на Енота, внимательно всмотрелась в Змея и чуть более чем пристально уставилась на Бирюка.
— Ну, а теперь-то что? — бородач скорчил рожу. — Ты чего, подружевна?
— А объясни как мне, дорогой мой друг, — Семерка выдержала трагичную, с молниями из глаз в сторону Бирюка, паузу. — Если вот эти двое, пусть с виду и не особо героические личности, тем не менее, чистильщики. Какого же хера ты ими так раскомандовался?
Хм… Енот внутренне посмеялся, ожидая ответа Бирюка.
— Старые связи, — бородач пожал плечами. — Старые друзья.
— Ну-ну. — Семерка недоверчиво покачала головой. — Друзья…
Вот такие вот дела, подумалось Еноту, что будет дальше? Не лучше ли рассказать ей все и сразу?
Глухо гавкнул Хан, показавшись на верхушке кургана. Так как обычно мохнатый умник старался лишний раз не голосить, то, стало быть, что-то там не так. Енот дернул за повод, заставляя кибера развернуться в сторону четвероного силуэта на гребне. Остальные, волей неволей, потянулись за ним.
Киберконь, саврасый, грудью развалил надвое особенно высокую на самой макушке кургана траву, поднимая всадника наверх. Хан стоял тут же, терпеливо ожидая друга. Енот взглянул вниз, стараясь понять — что зацепило взгляд, когда он только поднимался. Долго вглядываться не пришлось, все лежало внизу, как на ладони.
В ложбине между несколькими курганами, проходила еле заметная из-за проросшей травы, старая дорога. Серый, покрытый зеленым ковром асфальт еще проглядывался, но скоро должен был пропасть полностью. Возможно, что именно он заставил хозяина длинного трехосного рыдвана, покрытого серьезной самодельной броней, ехать именно здесь. И пока Еноту оставалось только гадать — что же случилось?
Сам транспорт, мощный мордатый автобус, накренился на бок, почти съехав в незаметную колею. На первый взгляд вокруг не оказалось заметно кого-то живого. А вот следов боя виднелось предостаточно.
Начиная с нескольких свежих пробоин на опускающихся щитах, закрывающих окна, и заканчивая насаженным на один из острых железных кольев, идущих по периметру, человеком. Если судить по шлему в зеленом чехле и кожаному нагруднику, то труп, изображающий из себя бабочку под стеклом, наверняка охранник. Еще один висел головой вниз из дверного проема, разнесенного в клочья.
Вот эти железные лохмотья, живописно торчащие в стороны, Енота привлекли больше всего. Какой силищей должен обладать тот, кто так испоганил не самое ненадежное средство передвижения? На своей памяти чистильщику сражаться с кем-то подобным доводилось один раз. У Камня, излюбленном месте проживания био-солдат, созданных специально для войны в условиях крайнего Севера или тайги. Мохнатые громады, наплевавшие на замыслы своих креаторов, куда больше полюбили неплохой климат невысоких гор и веселились там на всю катушку. Веселье включало в себя и соревнование в «кто дальше захерачит каменюкой по тупому человечку?». Лично в Енота летела глыба весом в половину его самого. Но те мохначи, которых злой как сто чертей Инженер обозвал гоминидами, существовали стаями. А если бы тут водилась такая стая, то выдрали бы они не только дверной проем. Весь автобус раскатали бы на мелкие детальки и кусочки метала.
— Твою мать… — Семерка достала из чехла бинокль. Покрутила верньер, всматриваясь в разбитую машину. — Бирюк, а ведь это нужный нам автобус.
— Михакка?
— Да. Купил его он в Парме, с год назад. Сам в нем жил, несколько охранников и те девушки, которыми сам пользовался. Второго нет, вот те, бабушка, и Юрьев день.
— Ну… — бородач отвел затвор, проверяя наличие зарядов в приемнике своей дурь-машины. — Не стоит паниковать раньше времени. Видишь, собачка сильно зубы не скалит, уже хорошо. Может, не все так страшно? Засада нас там точно не ждет.
— Хоть что-то радует. — Женщина повесила свой карабин поперек груди. — Поехали, посмотрим.
— Хоп, пацанятки! — Бирюк тронул коня каблуками. — Заходим с флангов, если что, так стреляем, не боимся. Дядя Бирюк всех выручит… Если успеет, конечно.
