Паника. Паника. Страх.
На пол свалилась ваза с подставки, рассыпаясь сотней осколков, по коридору разметались цветы. Но Мила, даже наступая на когда-то полные жизни бутоны и фарфор, царапавший паркет, совершенно не реагировала на то, что натворила.
— Где Лана? — спросила она у первой проходящей мимо служанки, прибежавшей на шум.
Женщина средних лет перепугано уставилась на нее, сжимая в руках стопку чистых полотенец, прихваченных для замены.
«Что с ней?» — вопрос застыл на губах.
Женщина ей не ответит. Она, скорее всего, понятия не имеет, о чем ее спрашивают.
Мила бросилась дальше.
Поворот. Еще один поворот. Лестница вниз. Гостиная.
«Где-то тут должен быть кабинет Густафа», — только подумала она и почти в тоже мгновение налетела на хозяина особняка.
— Мила?! — удивленно и почти испуганно произнес он. — Что-то случилось?
— Где Лана? Что с ней? — Она растерянно огляделась вокруг, как будто это помогло бы ей отыскать подругу. — Я хочу знать, что вы скрываете от меня!
— Тебе не стоит волноваться, — ответил Густаф, и Мила до боли закусила губу.
Опять этот раздражающий вкрадчивый и успокаивающий тон.
«Да сколько же можно?!» — мысленно взревела она, но смогла удержать гнев в себе.
— Почему Ян ко мне не приходит? Что с ним?! — испытующе уставилась Густафу в глаза, но тот лишь вздохнул и сжал ее тихонько за плечи.
— Мила, — заговорил он отеческим тоном, — пойдем я провожу тебя до твоей комнаты.
И еще до того, как Густаф успел договорить, ярость растеклась по венам. Мила высвободилась от его успокаивающих объятий, а руки сами вскинулись вверх, чтобы нарисовать атакующую руну.
— Мила! — послышался откуда-то издалека голос Мигеля. — Что случилось?
Руки опали плетьми вдоль тела. Она повернулась. Он стоял в двух шагах от нее, но голос звучал слишком глухо, как будто их разделял толстый слой непробиваемого стекла.
Мигель подхватил ее под локоть, а значит, никаких стекол не было. Просто богиня Воды опять играет с ней в свои игры.
— Я просто хотела узнать, что там с Ланой, — тусклым, почти безжизненным тоном произнесла она.
Он без гнева или раздражения прижал ее к себе.
— Пойдем наверх. Тебе нужно умыться и прийти в себя… — Голос прозвучал возле самого уха, и Мила наконец почувствовала, что паника отступила. Вместе с ней отступил и Мигель, выпуская из объятий. Но отступил не до конца — все еще поддерживал под локоток, будто боясь, что она, как любая ранимая художница, свалится на пол. Мила не собиралась падать, но поддержка была сейчас как нельзя кстати. Любая. Особенно дружеская.
Пока он вел ее обратно в комнату, где она поддалась тревожным, почти истерическим мыслям, на лестнице послышались шаги, и если бы Мигель не прикрикнул, Мила, скорее всего, даже не обратила бы внимание на то, кто спускался им навстречу.
— Ты что, ослабила руны? — гневно спросил он у преграждающей им путь Шанкьяхти.
— Да подумаешь? — отмахнулась синекожая и насмешливо произнесла: — Что с ней станется? Куда она денется с подводной лодки?
Мигель набрал воздух в легкие, и этих мгновений ему по всей видимости хватило, чтобы не произнести чего-то крайне резкого. На выдохе он изрек:
— Ты достаточно взрослая даже для векша, и должна понимать всю опасность подобных игр. Если защита ослабнет, и богиня возьмет верх, погибнет не только Земля, но и Авекша тоже! И не делай вид, что ты этого хочешь! — на последней фразе голос Мигеля налился сталью, и к удивлению Милы, насмешливое лицо Шанкьяхти вдруг посерьезнело. На мгновение показалось, что та пристыжена, но стопроцентной уверенности в этом не было — слишком уж искаженно все воспринималось в последнее время.
В подтверждение этой мысли, Шанкьяхти произнесла:
— Веди ее, я все сделаю, как надо… — И покорно поплелась следом.
Руны, укрепленные ею Мила ощущала как тонкую, но невероятно прочную паутинку. Ее опять потянуло к холсту, но в то же время она отчетливо понимала, что сил на это нет. Зато силы еще оставались для невысказанных вопросов.
— Так ты врал мне про «все хорошо, да?» — грустно спросила она, заранее зная ответ.
Мигель кивнул и нехотя произнес:
— Прости, но мне пришлось. На деле, все очень плохо. И даже хуже.
Пока он говорил, каждая отдельная фраза хлестала ее по живому.
«Дэн выгорел…». «Ян отправлен на Внешний Рубеж…». «… полез, куда не следовало…». «Лана у Дерека…». «…похитил, чтобы она очистила руны…». «… чтобы закрыть Врата…».
Пока он говорил, Мила сама не заметила, как разодрала ранку на руке и растерянно уставилась на кровь под ногтями.
— Видишь?! — рявкнула Шанкьяхти. — Никто из вас не в порядке. Она скоро себя искалечит. А то и еще кого мимоходом.
— Прекращай, а?! — не выдержал Мигель, и бросил взгляд, на который, как думала Мила, он просто не был способен: испепеляющий, и при этом обжигающе-холодный.
Шанкьяхти не среагировала, и продолжила гнуть свое:
— А что поменяется, если я прекращу? Душа Брамы вернется домой, и Авекша возрадуется, перестав увядать? Это вы, люди, во всем виноваты. Вы и ваш бог!
Мигель, выхватывая из кармана платок, который наспех приложил к разодранной Милой ране, ответил:
— Не только мы. Это ваша психованная богиня приказала начать первую войну Рек!
Мила, слушавшая их вполуха, опять начала закипать. Сама не поняла почему, но клокочущая ярость уже сдавила грудь, и Мила прохрипела:
— Вот ты мудак!
Подхватив со стола недопитую бутылку воды, она выплеснула содержимое ему прямо в лицо. Несколько секунд он смотрел на нее ошарашено, но совершенно без злобы.
Шанкьяхти расхохоталась.
— Думал богиня позволит себя оскорблять? Идиотина ты краснокожая!
И тут Мила поняла, что только что произошло. Богиня часто манипулировала ею, но так, чтобы настолько явно перехватывать контроль — никогда.
«Я здесь главная!» — мысленно проорала она внутри себя, зажимая богиню в угол. И чтобы подтвердить свои слова, отвесила Шанкьяхти пощечину.
От звука удара, по ладони растеклось тепло, а по сознанию — удовлетворение.
«Мы с тобой, водная гадина, еще повоюем», — отчеканила Мила и посмотрела на подрагивающую ладонь, чтобы убедиться, что удар действительно был, что она еще может сопротивляться, а богиня Воды — забилась дальние углы ее сознания.
Шанкьяхти выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Остался один лишь Мигель.
Подошел. Попытался обнять, но Мила ощутила острую потребность справиться со всем самостоятельно.
