«Не ходи…» — скомандовала богиня Воды, которая явно не нравилось решение Милы.
— Выкуси… — прошипела Мила себе под нос и ускорила шаг.
Подойдя к двери, из которой доносились звуки непрекращающейся перепалки, Мила без стеснения распахнула ее и шагнула вперед. Она не сразу поняла, что вошла в кабинет Густафа — слишком рассеянной стала, слишком несобранной.
«Ну а как иначе, когда рассыпаешься под порывом ветра?» — подумала она и тут же постаралась взять себя в руки.
На нее смотрело сразу несколько взволнованных лиц. Обеспокоенный Макс, не ожидавший ее появления, испуганный (как ей показалось) Густаф и как всегда сопереживающий Мигель, который тут же бросился ей навстречу. Она не успела опомниться, как он уже усадил ее в кресло.
— Как ты? — спросил он, и она не нашлась, что сказать.
Врать не хотелось, приукрашивать или преуменьшать — тоже. Но этого всего и не потребовалось, Мигель, кажется, все понял без слов, потому что следующее, что он сделал — вызвал Шанкьяхти.
Та не заставила себя долго ждать — явилась почти сразу, и Мила поймала себя на том, что внутри что-то кольнуло.
«Стоит Мигелю пальцем поманить, и она тут как тут. Будто только и делает, что ждет его зова».
Но отмахнувшись от неуместного чувства, которое она не могла охарактеризовать никак иначе как «ревность», Мила сосредоточилась на более насущных вещах — о чем они спорили, когда она вошла?
Но подумать и найти ответы ей не дали. Надоедливая Шана переключала внимание не себя, чертя руны и периодически прося Милу держать с ней зрительный контакт. Зачем? Мила не вникала, но подчинялась. Она устала воевать с богиней Воды, не хватало еще сцепиться синекожей бестией.
— И как это понимать? — спросил Макс, указывая на Милу.
Если б ситуация была слегка другой и самочувствие не подводило, она наверняка бы обиделась и высказала ему, что не вежливо говорить о человек при нем же, делая вид, что он прозрачный. Но сил цапаться не нашлось.
Густаф только развел руками и невозмутимо ответил:
— А что еще остается? Последнего целителя ты где-то прячешь.
— Если бы ты не потакал Дереку, — огрызнулся Макс, — целителей было бы в достатке! А творцы не использовались как расходный материал. И да, на Рубеж все еще нужно подкрепление.
— Подкрепление? — Брови Густафа взлетели вверх. — Откуда я должен взять тебе подкрепление? Я что по-твоему, творцов штампую в подвалах поместья?
— Только бессмысленные заговоры против своих же. Но ты же нас таковыми не считаешь, да? Впрочем, сдерживание Рубежей и твоя забота, Густаф. Потому что, если тени прорвутся, сметет всех.
Густаф обреченно вздохнул и нехотя махнул рукой в сторону Мигеля.
— Вот твое подкрепление. Забирай, не благодари, — и едва слышно добавил: — Хоть делом займется, чем за мной шпионить.
К удивлению Милы, Макс либо не услышал, либо предпочел проигнорировать последнюю фразу.
— Хорошо. Попрошу Николаса Тернера к вам заглянуть. В сопровождении Айзека, конечно. Ты ведь не будешь против общества старой химеры? Он ведь такой же родовитый, как и ты, разве что сильнее… тебя и твоих выкормышей. Особенно сейчас, когда успел восстановиться. А вместо… — неодобрительно покосился на Шану, но договаривать не стал. — Ладно… Пусть… — А потом обернулся к Мигелю и произнес: — Пойдем. Время — слишком ценный ресурс. Не будет тратить его понапрасну. К тому же тебе самому сейчас лекарь не помешает.
Последние слова Макса Мила повторила мысленно и вскинула голову, желая увидеть обратное. Но нет — Мигелю и впрямь досталось: запекшаяся кровь на правом виске, припухший глаз с успевшим налиться лиловым синяком, выжженные точки по всей рубашке, как будто защита отразила не все, и осколки чужой руны сейчас кровоточили под черной тканью. Или нет? Рубашка же не влажная! Значит, так просто ожоги…
Это объясняло, почему не было охраны в коридоре. Почему Густаф в кабинете один, без телохранителей за спиной. Почему Макс так легко согласился прислать ценного лекаря, которых из-за устроенного Ванькой и Дереком в Шамбале осталось так мало… Но Мигель!.. Он же теперь отправится на Рубеж! Как и Ян… И исчезнет навсегда из ее жизни, как и Ян…
«Все из-за тебя!» — прошипела внутри богиня Воды.
Мила дернулась, чтобы обнять Мигеля в последний раз, попросить у него прощения, но не могла пошевелиться. И лишь когда Мигель с Максом скрылись за дорожками описанных в воздухе телепортационных рун, Мила нашла силы встать с кресла. Не то магия Шаны подействовала, не то сама Мила наконец отошла от кошмарного сна, но в ней как будто пробудилось что-то доселе дремавшее.
— Какого черта здесь происходит? — рявкнула она, и Густаф с Шаной, не ожидая такого напора, переглянулись.
Ответа не последовало, и Мила спросила еще раз:
— Что вы от меня скрываете? Почему держите за идиотку?
— Тише… — прошептала Шанкьяхти, рисуя очередной узор рун. — Пойдем в твою комнату. У Густафа наверняка сейчас много дел. А мне нужно закончить свою работу. Ты не помогаешь.
Укоризненный взгляд, спокойный тон синекожей почему-то подействовали.
Мила поддалась, и вот они уже шли с ней наверх.
Она больше не хотела ни о чем расспрашивать Густафа. И так поняла — она заложница, и он ничего ей не ответит. Она — безвольное бессильно создание, мучимое кошмарами и видениями.
Но это было еще не все. Было еще кое-что, что она отчетливо ощутила, ловя на себе испуганные взгляды горничной, прибиравшейся в холле.
Ее боялись.
Все в этом доме. Возможно, даже Густаф. Возможно, даже Мигель… И может быть, Шана.
— Расскажи мне о богине Воды, — холодно и властно произнесла Мила. — Я должна знать все.
Шана посмотрела на нее пристально, но без страха, на который в глубине души Мила рассчитывала.
— Ладно, — так же холодно отозвалась синекожая. — Я расскажу, а ты не перебивай.
Брама и Сарасвати
Давным-давно, когда мир был един, а зеленая время-река текла, не зная преград, принесло в ее воды семя. Проросло оно цветком дивным, что лотосом звался, а на ложе его младенец обнаружился с глазами золотыми да кожей красноватой. Подивилась река чуду такому, заволновалась. Укачанный ее волнами уснул младенец, и из сновидений его народился народ с рогами да клыками, кожей синей, но нравом добрым. Пели они чудесному дитя песни, и псы их мурлыкали им вторя.
Приняв новых жильцов, побежала дальше время-река. Народ, прозванный векшами, расселился по ее руслу да жил себе мирно, не забывая славить прародителя своего. Младенец, укачиваемый волнами, спал в цветке лотоса и во сне рос. Вдыхал воздух он и выдыхал золотой пар, и где тот пар оседал росой, творились чудеса да волшебство. Надышавшись паром тем больные выздоравливали, глупцы прозревали, несчастные находили себе утешение.
