Хорошо жилось векшам под опекой времени-реки, много их народилось. Стало тесно им подле младенца чудесного, начались меж них дрязги да споры шумные, сон младенца тревожащий. Снова заволновалась река, дитя успокоить пытаясь, и волны ее поднимались высоко-высоко, народ векшский пугая. Поняли они, что принесет им вражда меж собой лишь горе, призадумались. Так долго думали, что звезды и солнце местами много раз смениться успели, пока не вышла к ним под луной дева Саранью, рекою благословленная.
«Чтобы ссор да вражды нам избежать, надобно правило придумать. Определит оно чей черед пар золотой вдыхать да блага от него получать. По правилу тому жить станем, и воцарится спокойствие в реке. А чтобы правило то нарушить никто не смел, выберем вождя над нами, и будет он за порядком следить да ссоры разрешать».
Понравились слова Саранью векшам, прислушались они к ним. Порешили тогда выбрать в вожди себе Вивасвату, справедливостью да добротой славящегося. И взял Вивасвата в жены деву Саранью, за мудрость ее полюбивши. Великое празднество устроили в их честь векши, много гимнов в честь молодых сложили, много песен исполнили.
В срок родился у Вивасваты и Сараньи сын Яма, Дхармараджой нареченный. Рос Яма умным да сильным, смелым да смекалистым, мудрым не по годам да с сердцем доброты полным. Взрослые к нему за судом и советом обращались, младшие почитали, но побаивались. Женщины да девы привечали и лакомствами угощали. Только не было среди векш никого равного Дхармарадже.
Затосковал Яма. Ежели ребенком себе друга отыскать не может, взрослым и подавно не найдет. Стал он все чаще к лотосу с младенцем чудесным уходить и, думая, что не слышит его никто, на судьбу свою жаловаться. А младенец и сам давно подрос и хоть спал, внимал речам Ямы да сочувствовал. И вот однажды решил он, что пора пришла открыть глаза свои и посмотреть на приласкавшую его реку да векшей, из снов его сотворенных.
Так в один из дней как обычно пришел Яма к цветку лотоса и увидел, что дитя чудесное не спит, да и не дитя это вовсе, а такой же мальчик, как и сам Дхармараджа. Нарек он себя Брама, что значило «священная сила», и вместе с Ямой вернулся в селение.
Хоть и хорошо жилось векшам в то время, да многого они не разумели. Стал учить их Брама всему, что знал сам: как раны врачевать, как стихии заговаривать, как руны плести. Лучше всех Яма науку Брамы перенимал, да не просто перенимал — свое додумывал, когда хуже, а когда и лучше изначального. Много споров да бесед ученых из-за того у Ямы с Брамой случилось, но стали они с тех пор друзьями-побратимами и несли в мир радость и процветание.
Так за делами их светлыми пролетели весны, возмужали побратимы. И выбрал Яма себе подругу среди дев прекрасных, благословила их союз река. А в срок народилась у них малышка Мьялиг, радость для глаз родительских. Уж такая смышленая она была, а статью мать превзойти обещала, что все в селение любили ее и привечали.
Да только все равно сглазил кто-то малышку. Плакала она дни и ночи напролет, и никто ее успокоить не мог: ни мать, ни отец, ни добрые нянюшки. Сотворил тогда Яма руну, сглаз отводящую — не помогла руна. Начертал Брама на лбу, ладонях и животе малышки знаки благословения своего — не сработало благословение. Отнесли тогда родители Мьялиг к лотосу священному, на ложе его уложили, а Брама взмолился реке, чтобы помогла им с бедой совладать.
Вняла просьбе его река, сотворила из вод своих тело векшское, вдохнула в него часть себя да вышла к цветку с хнычущей Мьялиг. Три дня и три ночи пела она малышке колыбельные да лотос качала. И вот стих плач, отвел недоброжелатель глаз недобрый, уснула Мьялиг сном золотым. Встревожились родители, но обещала дева-река что в срок окрепнут благословения, богами да родителями данные, пробудится девочка и дело родителей родных да названных продолжит. Поклонились тогда деве-реке Яма с супрогою, Брама и весь народ векшский. И нарекли они ее Сарасвати, что означало «богатая водами».
Показала Сарасвати векшам как сглаз водою смыть, как от помыслов дурных защититься, да многим других премудростей. Полюбилась она всем в селении за добрый нрав свой, за советы мудрые, за слова ласковые. Но более всех полюбил ее Брама и проводил подле нее все свое время. Да пришла пора Сарасвати обратно в поток возвращаться, огорчились векши, стали молить ее остаться с ними, чтобы и дальше советом да делом вести их путями светлыми. Больше всех Брама молил, и вняла она мольбам его, ибо красив и умен был Брама, да и люб ей так же, как и она ему.
Счастье пришло на Авекшу, и радовались все тому: и стар, и млад. Только Сарасвати порой задумчиво смотрела в небо, на иные миры в нем отраженные. Знала она, что, покинув один из потоков, нарушила тем самым общее течение, и русло времени-реки чуть изменилось.
И вот однажды столкнулась зеленая река с рекой молочной, вспенились их воды, не давая друг другу войти в свое русло. А одна из волн прямо к лотосу священному обратилась. Кинулся Яма дочь защитить, да раньше него Брама на пути волны стеной встал. И сошлись вода с пламенем золотым, да взмыл вверх столб света, всех вокруг ослепивший. Как только смог Яма глаза открыть, не нашел нигде побратима, только кровь золотыми каплями что росой на спящую Мьялиг выпала.
Ночь, день и следующую ночь рыдала безутешная Сарасвати, и слезы ее чернотой падали в воды, где пропал сраженный волной Брама. На второй день созвали векши совет да решали, как быть, а быть стало войне. И пришли войска к стыку рек, и встретили там воинов племени иного. Походили они на векш, только кожа их была красна что огонь, да ни рогов, ни клыков те не имели. Не по нраву пришлись племена друг другу, и окрасились воды белой реки в алый цвет, и зеленой — в бирюзовый. И пили воины с красной кровью из чужих вод, чтобы набраться выдержки врага. И пили воины с синей кровью из алых вод, чтобы набраться ярости. Смешались цвета, народились странные дети, вышли они к стыку двух рек да в глаза друг другу смотрели. И были у тех, что с железом в крови, глаза цвета неба, а у тех, что с медью, цвета огня. Но теснили в новом бою огнеглазые синеглазых, и белая река все чаще становилась алой, постепенно стирая входящих в нее, как и мир, где она протекала.
И воззвали красные воины к демону пламенному, услышал тот мольбы да замыслил недоброе. Кинул он тело свое меж мирами, отрезав векшам путь к реке белой, куда унесло тело Брамы. Узнала о том Сарасвати, слезы ярости из глаз ее прекрасных брызнули, да родившимися из слез тенями благословила она воинов векшских, Яме же еще и силу свою водную дала, чтоб защитить пред врагом огненным. А потом взяла тело свое да бросила в огненную стену меж мирами, превратив его во Врата. И прошли обретшие силу новую воины в реку белую, и теснили врага, да только Браму все одно не могли отыскать. Тогда покинул войска Яма, решив вернуться к лотосу священному и из крови, на Мьялиг пролитой, руну сотворить, дабы привела кровь золотая к владельцу своему — к Браме.
Воспользовался его отлучкой коварный вождь краснокожих, Калки прозванный. Обратился он снова за помощью к демону пламенному да обменял сердце черствое на силу божественную. Но не только Калки силу новую приобрел — еще сестер его с братьями одарил Агни. Вновь собрали краснокожие войска да двинулись на воинов, что пытались Браму разыскать. Обманом и коварством демонопоклонникам удалось победить векш, и лишь единицам выживших удалось вернуться за Врата.
