Раньше мать заказывала завтраки на неделю. Дрон прилетал по утрам с доставкой, автоматически распахивалось окно, принимая четыре упаковки с готовыми горячими блюдами. Потом Саиф поступил в академию, переехал, и порций стало три. Неизменными оставались только сладкие и соленые палочки, которые мать заказывала для Арктура с самого детства. Две небольшие упаковки каждое утро лежали перед ним: соленые он ел в грустные дни, сладкие – когда было весело. В дни соленых палочек мама целовала его в макушку и крепко обнимала. Иногда даже в хорошие дни он выбирал соленые палочки, чтобы лишний раз почувствовать, как по волосам бегают мамины тонкие пальцы, как она после поцелуя вдыхает аромат его волос. От одного воспоминания об этом его карие глаза наполнились слезами. Он опустил голову, и длинная челка спрятала взгляд.
Этим утром на столе лежали три упаковки непривычной еды, которую выбрал отец, но его любимых палочек не было. Арктур с грустью понял, что теперь они и не нужны.
Холодные серые стены, пустота и тишина давили на плечи. Арктур хрустел пальцами до боли в суставах и смотрел на отца и брата. Он пытался поймать их взгляды, прочитать в них тень сожаления и скорби. Но Беллатрикс и Саиф молча ели, иногда перекидываясь парой фраз. Отец быстро шевелил челюстью, отчего его бородатый подбородок ходил туда-сюда. Черные брови оставались спокойными, как и у брата. Арктур только сейчас заметил, как они похожи.
Когда отец спросил у Саифа про учебу, Арктур не выдержал:
– Как вы можете! Как вы можете ничего не чувствовать? – Он вскочил на ноги и попытался расшевелить брата. Крепкое тело Саифа практически не поддавалось, а сам он даже не взглянул в сторону Арктура.
– Сядь и успокойся! – скомандовал отец. Могучие руки Беллатрикса сжались в кулаки, он свел брови в одну линию, в черных глазах затаилась то ли печаль, то ли усталость. Арктур безжизненно приземлился на стул – он знал этот отцовский тон.
– Ты должен свыкнуться с этим. И чем быстрее ты научишься отпускать неприятности, тем легче тебе будет.
– Папа, как ты можешь так говорить?! – новой волной гнева зашелся Арктур. Глаза снова наполнились слезами. Он быстро смахнул их и откинул спадающие на лоб черные волосы. – Это не неприятность! Это была наша мама. Мама! Мама!
Арктур без конца кричал заветное слово, пока не выбился из сил и его голос не охрип. Когда он умолк, отец степенно начал речь:
– Мы знали, что ее не станет. А через два месяца не станет и меня. У всех один срок – тридцать пять лет, ни больше ни меньше. Поэтому ты не должен размениваться по мелочам. Даже если речь идет о смерти. У тебя нет на это времени, а сейчас ты тратишь мое.
Арктур сник. Он знал с детства, а может, даже с рождения или уже в утробе, что умрет в тридцать пять. Но знать и смириться с днем смерти – не одно и то же. Да и невозможно быть готовым ни к своей смерти, ни к смерти матери. Никогда. Он не нашелся, что ответить, и не понимал, что чувствует. Арктур видел, как брат сжал губы в тонкую линию, и меж бровей пролегла морщинка. Они с отцом оставили еду, сбросили упаковку с остатками пищи в утилизатор и ушли. Арктур остался один. Он не мог заставить себя пошевелиться, будто забыл, как это делается. Можно все знать о мире и его законах, но совершенно не представлять, как в нем существовать.
Но с этого дня он начал готовиться – к тому, что рано или поздно близкие покинут его. А затем уйдет и он сам.
Когда спустя два месяца из жизни уходил отец, Арктур вел себя в точности как брат – холодно и спокойно. Беллатрикс мысленно благодарил сына: он смог подготовить того к жизни. Отец умер быстро и мужественно, лишь стиснув зубы от невыносимой боли.
После гробовщики завернули тело в мешок и вынесли в глухую ночь. Арктур закрыл за ними дверь и лег в постель. Его сон был безмятежным, а на утро он спокойно занял отцовское место. Братья пили кофе, сидя на противоположных сторонах стола.
2
Саиф и Арктур вышли на улицу раньше обычного. Неведомая сила гнала прочь из пустого дома: теперь у них нет ни матери, ни отца, и каждый пойдет своей дорогой. Медленно занималась заря. Жилые высотки тянулись на сотни метров вверх. Из-за них можно было разглядеть небольшой островок розового неба – теряя краски, оно медленно превращалось в бледно-голубое полотно.
Смартполис стоял в окружении глухой тайги, которая буйно разрослась, когда человек потерял интерес к дикой природе. В первые годы после изобретения наноорганизмов – лекарств от всех болезней – многие люди ринулись путешествовать в далекие страны: кто-то бездельничал и прожигал жизнь, кто-то работал, забыв об усталости. Еще бы! Жить и никогда не болеть – мечта целого мира исполнилась. Тогда люди еще не знали, что умрут в тридцать пять. Сначала оказалось, что каждый год надо ревакцинироваться, и жизнь сконцентрировалась вокруг медицинских центров, заводов по производству наноорганизмов. Так вырос современный город – смартполис. После стала известна страшная правда о наноорганизмах, и люди настолько сосредоточились на своих жизнях, экономя время, что никто не заметил, как мир сузился до одной точки на карте. Железный занавес не надо возводить, если люди сами готовы отказаться от внешнего мира.
Поздняя осень первыми заморозками окутала город. Зима уже затаилась на макушках гор и вот-вот готова была спуститься в долину жгучими ветрами и буйными снегопадами. Но в смартполисе ветра терялись в лабиринте небоскребов, а снег мгновенно таял на теплом асфальте. Улицы, шоссе, бульвары, пешеходные зоны пролегали поверх горячих труб систем теплообмена. Дороги нагревались, и снег превращался в воду и стекал в ливневую канализацию. Каждую ночь, пока город спал, на улицу выходила армия роботов-подметальщиков, которые колесили по заданному маршруту и вычищали улицы.
Ранним утром в смартполисе стояла непривычная тишина. Медиаэкраны молчали, город затих перед новым днем и оживет автоматически с первым прохожим. Не успели братья ступить на улицу, как в одно мгновение загорелись экраны: маленькие и большие, в витринах магазинов и на фасадах домов. Каждый пиксель на дисплее разразился яркими красками, динамики извергали зычный голос из рекламного ролика: «Смартполис – идеальный город для жизни, где все счастливы, заняты делом и никогда не болеют. Идеальный город для идеальных людей».
Арктур и Саиф молча шли по привычной дороге, и их сопровождали ролики позитивных новостей, долгие монотонные речи ученых-медиков, веселые обзоры блогеров. Они повернули за угол, улица опустела, экраны моментально погасли. Умная система энергосбережения работала исправно. А братья шли дальше, и их отовсюду освещали другие экраны, сопровождали новые голоса, окутывал информационный шум. И на каждом, даже крошечном, экране в правом углу шли часы. Без опозданий и без спешки цифры сменяли друг друга, стрелки бежали по кругу, напоминая, что время неумолимо уходит.
Арктур сожалел, что они не остались дома – у них было бы несколько минут тишины и покоя. Они бы стояли у окна плечом к плечу и встречали рассвет. Но с тех пор как Саиф поступил в академию, они перестали говорить и видеться. Брат жил на окраине в специальных казармах. Он связывался с родными по авикому и иногда приезжал, когда это было разрешено.
