Арктур говорил спокойно и четко, и снова Леда уловила сходство с Кастором. И не только она, потому что спорить никто не стал. Кроме Поллукса.
– Ты предлагаешь нам выспаться перед миссией? Как мило, – съязвил он.
– Потрать время с толком. Завтра, возможно, ты не увидишь кого-то из нас.
И вдруг наступила такая тишина, будто лес вымер. Только облачная дымка бесшумно скользила дальше, открывая этому миру тонкую полоску луны.
Мирах ушел обратно к дороге, сказав, что этой ночью ему все равно не уснуть, поэтому лучше он будет стоять на страже. Альдерамин и Фомальгаут остались сидеть на поваленном дереве; они склонили друг к другу головы и сплели пальцы. Арктур вдруг почувствовал, будто сердце пронзила тонкая острая игла. Он никогда раньше не завидовал, но теперь, глядя на парней, понимал, какие они счастливцы. Они были друг у друга. Что будет завтра – неизвестно, но сейчас они в своем мире, где царит гармония.
Чтобы чем-то себя занять, он решил сменить Леду. Втайне Арктур надеялся, что она останется. Он всего-то хотел провести с ней рядом еще одну ночь. Парень наконец стал понимать Леду, понимать, что ее грубые замашки и колкости – только способ спрятать чувства.
– Давай я подержу Лилию, а ты отдохнешь.
– Нет, – перебил Поллукс. – Я останусь с Лилией, проведу время с толком, как ты сказал. – Он легко подхватил ребенка, и Леде ничего не оставалось, как уступить место. Ноги затекли и не слушались, она ухватилась за Арктура.
– Хорошо, а мне надо размяться.
– Я с тобой. – Арктур помог ей встать.
Они некоторое время шли по лесу, пока не набрели на небольшую возвышенность, откуда можно было разглядеть огни смартполиса. Небоскребы подпирали черное небо, на котором не было видно ни одной звезды.
– Никогда не видела город так близко. Красиво, но он холодный, безликий и пустой.
Арктур отвык от города, от громких экранов, толпы людей. Жизнь в смартполисе кипела, но люди будто не жили вовсе, а существовали.
Он почувствовал, как постепенно отступает страх, который преследовал его все эти дни, пока они шли. Парень ощутил, как рядом с Ледой пустота внутри заполняется ее дыханием, запахом мяты и теплом. Арктур нуждался в ней, и это было взаимно.
– Тебе страшно? – спросила Леда.
– Всем страшно.
– Ты же говорил, что теперь не боишься умереть, даже если смерть вдруг наступит прямо в эту минуту. Помнишь? Тогда в лесу.
– Тогда мне было нечего терять.
– А теперь?
– Теперь есть ты.
И Леда больше ничего не сказала, хотя чувствовала то же самое. Она только склонила голову к Арктуру на плечо, и так они молча сидели, пока не забрезжила заря.
27
Утренняя разведка показала, что машины отдела ПЭ стали появляться у лечебницы гораздо реже. Промежуток между ними мог составить час, а иногда и полтора. Мирах и Поллукс следили за зданием, выискивая слабые места при свете дня. В это время Арктур давал последние инструкции Лилии.
– Помнишь, ты сказала, что Леда называет тебя маленькой женщиной?
– Да. – Малышка закивала.
– Сегодня мы идем освобождать людей, это важное и сложное дело.
– Ей незачем знать! – нетерпеливо вмешалась Леда.
– Я уже все знаю: слышала, как вы разговаривали ночью. – Лилия сложила руки на груди, наклонив голову и состроив такое выражение лица, что в любой другой момент все рассмеялись бы. Но не сейчас.
– Вот видишь, какая ты взрослая. И мы с тобой совсем на равных, поэтому я тебе не могу врать.
Лилия одобрительно кивнула.
– Возможно, мы не сможем вернуться к тебе. Это значит, что плохие люди победили, а мы проиграли.
Девочка нахмурила брови, но продолжала слушать.
– Тогда тебе нужно будет дойти вон до того здания. Видишь? Оно одно такое с большой красной полоской на крыше. Ничего не бойся, иди смело к этому дому, зайди на первый этаж и скажи, что ты потерялась. В этом доме живут такие же малыши, как ты.
– Я не малышка.
– Да, извини, ты уже маленькая женщина. Ты все запомнила?
– Ага.
– Никому и никогда не рассказывай о нас, о том, где ты родилась, что жила и выросла в лесу, не называй наших имен. Скажи, что ничего не помнишь. – Арктур сделала паузу. Скорее всего, они сразу поймут, откуда она. В ее теле нет наноорганизмов, но есть слабая надежда, что убивать ребенка не станут. Лилия кивнула в ответ и терпеливо ждала. – И самое главное – сейчас, возможно, ты не поймешь смысла моих слов, но обещай повторять их каждый день, чтобы не забыть: «За день до инъекции сигнал нанооганизмов становится слабым, и тебя не смогут вычислить». Запомнила? Повтори.
– За день до… – залепетал, сбиваясь, тоненький голосок. Арктуру пришлось дважды повторить, только тогда Лилия запомнила. – За день до инъекции сигнал нанооганизмов становится слабым, и меня не смогут вычислить.
– Весь день повторяй эту фразу, чтобы запомнить, а потом повторяй ее каждый день и никому ничего не рассказывай, живи так, как живут остальные, а потом… Потом ты сама поймешь, что надо делать. – Арктур напоследок обнял Лилию и поцеловал ее в лоб. – Вот еда, питье и одежда тебе до вечера. Если до заката мы не придем, отправляйся к тому дому. Идти придется долго, поэтому наберись терпения и сил.
Лилия кивнула, и крупные капли запрыгали на ресницах, а потом упали на пухленькие щечки. Она шмыгнула носом и опять закивала.
– Я все поняла.
– Не слушай его, мы все вернемся. Я обещаю.
Ребенок осуждающе посмотрел на Леду. «Ну что же ты мне все время врешь!» – говорил ее взгляд. Но Леда не обратила внимания, она сама готова была расплакаться. Прощаться она не умела, поэтому неловко потрепала волосы Лилии, развернулась и ушла. Когда все скрылись из виду, девочка легла под деревом, с головой укрылась курткой Поллукса и стала повторять фразу: «За день до инъекции сигнал нанооганизмов становится слабым, и меня не смогут вычислить».
Арктур планировал разделиться на группы, чтобы трое зашли с центрального входа, а трое – с заднего. Но у них не было рации, чтобы связываться друг с другом. К тому же, если приедет машина отдела ПЭ, трое у центрального входа окажутся в сложном положении, зажатые между двумя сотрудниками лечебницы внутри и двумя экипированными бойцами снаружи. Поэтому они решили ворваться в здание полным составом.
– И напоследок, я уже говорил об этом, но хочу повторить. – Арктур оглядел всех спокойным взглядом и сложил ладони вместе. Снова этот жест, который появился из ниоткуда, как и слова, которых он не готовил: – Когда будем освобождать людей, не все захотят с нами идти. Заключенных пытают и истязают, многие выходят оттуда опустошенными, искалеченными не внешне, а внутренне. Не надо пытаться спасти того, кто сам этого не хочет, всегда ставьте в приоритет собственную безопасность. Каждый из вас важен и нужен колонии Кастора.
