Жадно тянусь к ней, бросаясь в водоворот стремительного движения, ныряю в него и тону, потому что чувства просто не выдерживают, мы поднимаемся над ними и одновременно уносимся куда-то ввысь не размыкая наших тел…
— Спасибо, — довольно произносит она спустя, а хрен его знает сколько… моя вежливая девочка…
— Тебе! — крепче прижимаю её к себе.
Ещё минут через десять.
— Я, конечно, крута, но давай переберёмся на кровать, — перекатывается она ко мне лицом.
Боже, Эндж, какая же ты красивая!
— Поможешь? Мне нужно срочно к Денису Михалычу, я совсем потеряла форму, ноги не держат.
Детка, тебе очень повезло, что я в курсе, кто этот хрен…
— Зачем? Я полностью в твоём распоряжении, ещё пара недель таких интенсивных занятий и мы сможем продлить наше тесное общение до самого утра.
— Обещаешь?
— Гарантирую!
Невероятно соблазнительный смех:
— А вы умеете производить впечатление, Евгений Егорович…
Не удержавшись, целую ее и понимаю, что если не до утра, то на пару подходов меня вполне ещё хватит. Подхватываю, для вида сопротивляющуюся Энджи, и направляюсь прямиком принимать водные процедуры с заслуженно прилагающимися мне бонусами.
Сквозь сон чувствую на себе чей-то взгляд… Раскрываю глаза… Бл. ть!..
Хмурые брови, выдвинутый вперёд подбородок, и глаза готовые испепелить меня прямо здесь и сейчас. И это не Петя…
— Доброе утро, Фёдор! — приподнимаюсь я на локте, протягивая ему руку и походя оценивая обстановку… Бл… хуже на придумаешь… Одежда на полу, хоть поднос не перевернули и на том спасибо… мы с Энджи под одеялом. Она почти полностью под ним, только несколько прядей стелятся по подушке.
Федор намерено игнорирует мою руку. Крепче сжимает челюсти и превращается в маленького Ивана Сергеевича.
— Если обидишь маму, я тебя убью, — спокойно, без излишней угрозы и злобы. Меня проинформировали.
— Я понял, — отвечаю и до безумия завидую этому пацану, у которого хватает мужества сказать такие слова незнакомому, по сути, мужику. Да, за ним вся семья и ему никогда не придётся выполнять свою угрозу, потому что это сделают за него. У меня никогда никого не было и я ни разу не посмел сказать подобного отцу про маму, хотя иногда очень хотелось… А когда смог, мамы уже не было, но была Света и это хоть частично оправдывает меня в моих же глазах.
Федя разворачивается. Подходит к столу, что-то на нем оставляет и выходит из комнаты.
Это маленький ярко-красный лист с чёрными пятнышками по краям.
— Эндж, милая, я знаю, что ты проснулась. Вылазь, — засовываю руку под одеяло, пытаясь ухватить хоть за что-нибудь. Она ныряет глубже и выползает уже с другой стороны кровати.
— Не обижайся! Федя — добрый, он нагрубил от неожиданности, у них с Петькой чаще всего первая реакция — агрессия, — извиняется она.
— Эндж, ты должна с ним поговорить. Сейчас, — настаиваю я.
— Зачем? Что я ему скажу? — почему-то у неё на лице кроме смущения я явно вижу и испуг.
Обхожу кровать, садясь с ней рядом. Протягиваю Федин листок.
— Что какие бы люди не появлялись в твоей жизни, мальчишки всегда будут оставаться её главной частью.
Подносит лист к губам. Делает глубокий вдох. Уголки глаз увлажняются. С трудом сглатывает.
— Думаешь они мне поверят? Первые пять лет их жизни я делала все в точности до наоборот.
Слезинки всё-таки срываются, прокладывая влажные дорожки по щекам. Притягиваю её к себе под бок, целуя в ухо.
— Неправда, просто делала ты все через ж. пу и результат был соответствующий.
Фыркает, пытаясь вырваться. Не отпускаю. Прекращает.
— Научишь как правильно? — с грусной ухмылкой.
— Чему сумею. Остальное на Свете, зря что ли Пашка на ней женился.
Тихий смех.
— Эндж, тогда в первый раз в универе ты наорала на меня из-за ревности?
Она опять напрягается.
— Он никогда мне так не улыбался… — закрывает лицо ладонями пытаясь при помощи дыхания справится с подступившими слезами.
Пересаживаю её к себе на колени, убираю руки от лица, легко прикасаюсь к губам.
— Мы все исправим, обещаю!
Обхватывает, с силой прижимаясь и утыкаясь мне в грудь.
— Спасибо, Жень!
— Для тебя всё, что пожелаешь, родная!
Я в душ, Энджи на поиски Феди, предварительно разместив листок между страницами толстой книги.
Ранний подъем, а это значит, я не опаздываю и Регина будет довольна. А её хорошее настроение — мой шанс опять освободиться пораньше. Изучение метки Ставра порадовало, мазь реально творит чудеса, посмеиваюсь, что Эндж будет разочарована таким скорым изменением размера и цветовой гаммы. Я полностью одет.
Энджи за руку с Федором.
— Здравствуй, Женя! — очень официально. — Я рад, что ты не обиделся. Друзья? — вымучено, но с чего-то нужно начинать. Протягивает руку. Пожимаю её. Энджи целует его в щеку и поднимает на руки.
— Ма-а-ам! — Эндж, ну, кто так бесцеремонно вторгается в мужские разговоры! Детка, тебе ещё учиться и учиться!
Договариваемся, что она вывезет меня сейчас с территории дома. Энджи сегодня уже в универ, и если ничего не поменяется то, я встречу её после пяти.
Три, четыре, пять поцелуев на прощанье, мы выходим из комнаты, спускаемся по лестнице, идём через гостиную в прихожую.
— Доброе утро, Евгений Егорович… Эндж… — холодно здоровается с нами комфортно расположившийся на диване в гостиной Иван Сергеевич.
Глава 10
Евгений
— Пап, — Энджи делает шаг вперед, пытаясь прикрыть меня собой. Она без своих высоченных каблуков, в связи с чем, мне прекрасно видна ухмылка на лице Верова. Успеваю схватить за талию и не без усилий и её недовольного бурчания переместить себе за спину.
— Доброе утро, Иван Сергеевич! — делаю несколько шагов, оказываясь перед ним и протягивая руку. Медлит совсем чуть-чуть, ровно столько, сколько нужно, чтобы показать, кто здесь главный. Хм… Я и не претендую…
Здоровается, крепко, но без наигранного бахвальства силой, как непременно бы сделал отец.
— Пройдём в мой кабинет, — внимательно следит за моей реакцией, это профессиональное, сеть охранных агентств под его руководством успешны не только из-за удачно сложившихся обстоятельств, но и из-за самого Верова, который вкладывается в них по максимуму. Иван Сергеевич — трудоголик, единственная брешь — дети. Женщины не выдерживают конкуренции. Когда я только заинтересовался семьёй Веровых, мне был очень любопытен этот феномен её главы. И я копнул глубже — Иван Сергеевич никогда не выбирал только внешность, все его женщины были интересны, далеко не глупы и всегда уходили от него сами, при этом, как правило, сохраняя с ним вполне дружеские отношения.
