И эта его интонация, лучше всякой пощечины, приводит меня в чувства. Что я творю? Он же реально думает, что мне хреново, мне-то хреново, но от осознания, что это, оказывается, я — идиотка…
Сажусь.
— Лежи, пожалуйста! Мы быстро!
— Женя, — перегибаюсь через сиденье и, промахиваясь, целую его в уголок глаза. Отшатывается от меня так, будто бы опасается, что из меня сейчас кишки вываливаться начнут. — Жень, — говорю уже с напором. — Она мне ничего не сделала, только щеку поцарапала. Ни-че-го! Со мной все в порядке!
Смотрит с недоверием, прикидывая, что Порохова, вполне могла отбить мне и мозг. Р-р-р…
— Стоп. Останови машину! — наконец-то, вспоминаю по наш семейный ледяной тон. Съезжает с дороги. Перебираюсь к нему на колени и, смотря во всё ещё полные тревоги глаза, повторяю:
— Она ничего мне не сделала!
А потом набрасываюсь на него с таким жаром, как будто мы не видились не полдня, а полгода! Он, видимо, все ещё не верит мне, потому что отрывает меня от себя и уточняет:
— Всё, правда, хорошо?
Бл… я не могу на это смотреть, потому что вновь хочу скатиться в слезы из-за того, что осколки моего сердца сначала расплавляются, а затем опять начинают собираться воедино как у долбанного терминатора . Эндж, а ты живучая!..
— Да!
— Но, давай все равно заедем, чтобы осмотрели и обработали рану.
Ра-а-ану!
Же-е-ень! Я люблю тебя! Утыкаюсь ему в плечо, чтобы не пойти на новый заход с рыданиями.
— Хорошо, родной! — соглашаюсь я, усиленно дыша.
Хирург долго сокрушается по поводу того, как же, такая красивая и не побереглась, грозно просматривая на Женю. Ему не комфортно то ли из-за того, что подозревают, то ли из-за того, что именно он не поберег. Быстро сливаемся оттуда. Не хочу домой, хочу его!
— Тебе нужно возвращаться на работу? -
— Нет… Энджи, почему ты не перезвонила после разговора с отцом?
Тут я понимаю, что это то, что не отпускало его с самого утра.
— Не хотела мешать…
— В чём? — более чем озадаченно.
— В принятии решения, — как не пытаюсь скрыть обиду, но она все равно проскальзывает. — Ты же будешь ещё думать до завтра. И тут ещё эта твоя невеста, — эта шпилька, конечно же, зря, но я ж не железная!
— Какая нахер невеста?!! — взрывается он, — она тронутая на всю голову. А решение я принял сразу же, как твой отец его озвучил! Это он предложил для приличия выждать время до завтра! Эндж, ты что, во мне сомневалась?!! — офигевший укоризненный взгляд.
Гора сваливается с плеч, а вместо неё стыд разливается румянцем по щекам.
— Совсем чуть-чуть, ситуация-то — говно… — блею я.
— Перестань выражаться, Верова!
Теперь глаза лезут на лоб.
— Да, я не хочу, чтобы моя девушка ругалась как сапожник, — занудно говорит он. Я пытаюсь было возмутиться, но он добавляет, — и в наказание сегодня остаешься у меня, я прослежу за чистотой твоей речи, — желание отстоять своё право на свободу матерного слова сразу же куда-то улетучивается… О, да!
— К тому же мне не хочется, чтобы Иван Сергеевич ещё что-нибудь не договорил, и ты поняла это не так, как нужно, — захлопывает за мной дверь.
До его квартиры добираемся очень быстро, хотя я помню, как мы плелись по этому лабиринту туеву кучу времени, когда ехали с Пашей за Светой. Делюсь с Женей эпитетами, которыми обзывал этот путь брат. Смеётся. И мне так невыносимо хорошо с ним рядом, что хочется, чтобы эта дорога никогда не закончилась. Он ловит мой взгляд.
— Эндж, не смотри на меня так, а то я пропущу поворот и нам потребуется ещё дополнительных полчаса, чтобы выехать.
— А я не против, — счастливо выдаю я.
— Я против, — моментально притягивает меня к себе, умопомрачительно целуя, и тут же отпускает, отстраняясь..
— Хорошо не буду, — разворачиваюсь, устремив свой взгляд на дорогу и как прилежная ученица складываю руки на колени.
Расплывается в довольной улыбке.
Через порог меня вносят… Неожиданно… Женя растворяется, предлагая чувствовать себя как дома. Квартира — квартира обычного молодого парня. Хорошая, со вкусом обставленная, но в ней нет его самого. Я избалована отцовским домом… Мы в нем живём, а сюда, я так понимаю, приходят просто ночевать. Из всего этого выбивается книжный шкаф — только профильная литература и её много, очень много. Вот тебе, Эндж, и ответ на твой вопрос, чем занимается хозяин помимо сна. Хотя… Что у нас тут в спальне?
Глава 14
Евгений
Последние два дня это такая встряска и гонка… Чувствую острую необходимость притормозить. Тем более, что вскоре ситуация может только усугубиться. Предупреждаю Регину. Недовольна, но соглашается отпустить меня до завтрашнего обеда. Звонок Ивану Сергеевичу, сообщаю, что Энджи со мной, завтра сам привезу её домой. Сколько лет жизни отнял у меня этот разговор? А у него? Долго молчит, затем соглашается. Господин Веров, зная насколько вам не всё равно, я теряюсь в догадках, откуда вы берете силы, чтобы выдерживать такое. Если бы какой-то сопливый урод, так вел себя с моей дочерью… Надеюсь, у меня будут только сыновья…
Хочу чтобы нас с Энджи сегодня ничего не тревожило — только она и я… Потягиваюсь в предвкушении, улыбаясь самому себе и быстро соображая, что мне ещё понадобится. Всё должно быть идеально!
Энджи
Незаметно просачиваюсь в спальню, лишь слегка приоткрыв дверь. Темнота. Полная. Привычно тянусь рукой вправо и в бок, туда, где обычно должен быть выключатель. Объект обнаружен. Только не тот. Не теряюсь, раз не свет, то попробуем включить кое-что другое. Движение вверх. Вниз. Снова вверх. О-о-о… оказывается и звуковое сопровождение имеется. Пока невнятное, похожее на шумное дыхание и какой-то сдавленный стон, но отрегулировать настройки не позволяют. Неуловимое перемещение, руки опускаются мне на плечи, сдержанно оглаживая их, цепляя пальцами лацканы пиджака и порывисто его стаскивая. Ну, у меня-то ещё остаётся топик, брюки, бельё и небольшой сюрприз для ценителей. Следом руки касаются волос, пробегая по ним легко и ласково, подхватывая и перебрасывая вперёд, при этом, конечно же, совершенно случайно задев грудь, заставляя сосок мгновенно затвердеть. С моими звуковыми настройками, судя по всему, тоже беда… поскольку то, что вырывается из моего горла больше похоже на свист какой-то ночной птицы. Мне бы… присесть… Можно?.. Ощущаю спиной горячее, обжигающее дыхание, а затем на меня обрушивается череда жарких поцелуев, начинающаяся на плече, движущаяся к шее и спускающаяся вниз по позвоночнику до границы застёжки лифчика и топика. Ноги предательски подкашиваются и я начинаю медленно оседать уже без спроса. Не дали. Поддержали, плотно прижав к себе и обхватив за талию.
