Я вполне способна оценить подобную шутку, но именно сейчас почему-то ощущаю себя древней бабулькой, беседующей со своим бестолковым тринадцатилетним внучком. И это так явно отражается на моем лице, что Женя смущается, извиняется и тихо переспрашивает:
— Зачем? И кто такая Юлька?
Поглубже вдыхаю, из последних сил цепляясь за своё настоящее, за моё «здесь и сейчас», Судя по всему, настроение решили уравновесить, услужливо подбросив к радости и горе… Смешать, но не взбалтывать…
— Юлька? — расплываюсь я в победной улыбке, чувствуя себя показавшей средний палец судьбе и гордо уходящей вдаль. О ней я могу говорить долго и воодушевленно. По лицу Жени, кажется, прошлись все существующие эмоции. Завершаю рассказ тем, что видимся не часто, по моим предположениям, потому, что чаще Юлька меня не выдержит и просто прибьет.
— Не выдержит? — с сомнением ухмыляется Женя. — Такие как она справятся со всем — нашествие инопланетян, восстание зомби, столетняя засуха — плюнуть и растереть.
Ощущение счастья опять растекается по венам. Обожаю, когда мое представление о людях разделяют другие. Тем более он…
Тянусь за телефоном, с намерением проверить сообщения, и с тайной надеждой слиться со второй части вопроса. Перехватывает руку.
— Дальше.
Ну, дальше — так дальше. Начинаю с интонацией профессионального русского сказителя вещать о своих первых годах учёбы в школе. Ага, тех самых, от которых волосы на голове отца начинали шевелится, глаза Паши и без того большие, увеличивались до нереальных размеров, а Ба, наша все повидавшая в жизни Ба, сначала закрывала руками лицо, затем уши, а потом и вовсе сбегала из гостиной. Помнится Стеша, в подслушанном мной разговоре с отцом, предположила, что «это не может быть правдой, скорее всего девочка таким образом просто пытается привлечь к себе внимание». Хе-хе… Знала бы она, что частенько я даже преуменьшала. Похоже отец это выяснил, взяв наше общение под свой контроль и потихоньку вытесняя из него данную тему.
— Знакомство с Димкой было почти таким же фееричным, как с тобой, Рудов, — мне больно вспоминать то, что спрятано глубоко в душе и вызывает чувство бессилия, что ничего уже невозможно изменить. Прикрываюсь цинизмом и притворным безразличием.
— Я порвала ему ухо, он выдрал мне приличный клок волос, ценой вопроса была моя ручка, которую я не захотела ему отдать. Ещё пара подобных инцидентов и мы — друзья. Мой запас нецензурной лексики его заслуга, да и многого другого, что позволило дальше быстрее осваиваться на новых местах, ни под кого не прогинаясь. После школы мы были предоставлены сами себе — у него семья алкашей в четвёртом поколении, у меня мать, шляющаяся неизвестно где. И вот сидим мы в классе после уроков, под партой, чтобы не увидели и не выгнали, потому что на улице хоть и не поздняя осень, но уже холодно. Заходит наша классная — девчонка только после универа, которой втюхали самый неадекватный класс и с ней ещё кто-то из училок. Она сокрушается по поводу того, как могут дети в столь юном возрасте быть такими озлобленными и агрессивными. Коллега советует ей забить, потому что себе дороже пытаться что-то изменить. А дальше я слышу следующее: «Помяни моё слово, половина из них не доживет до окончания школы…» А мы с Димкой смотрим друг на друга и даже для своего возраста понимаем, что половина — это или он, или я… В четырнадцать он официально подтвердил МОЁ право на жизнь…
Не прерываясь, продолжаю. Хотя подступающий к горлу ком сигнализирует, что пора бы остановиться… Я и так навешала на Женю слишком много своего… личного… Но мне нужно закончить.
— И дядя Андрей… Надежда, что у меня, наконец-то, будет настоящая семья. Знаешь, то чувство, когда ты выходишь воскресным утром из дома и обе твоих руки в родительских — в маминой и в папиной, а ты посередине, как надёжно соединяющее их звено. И не важно куда идти… важно, что просто вместе… и на подольше… Те полгода, я была самой послушной, ответственной и ласковой дочерью в мире. Бо-о-оже, у меня даже ни одной тройки не было за то время, — зло цежу я, пытаясь сдержать слёзы, которые уже подкатились к уголкам глаз. Отворачиваю голову от Жени, давая скатиться одной к виску. — Ее хватило ровно на шесть месяцев, а потом она заявила, что ей скучно и она задыхается… Все мои мечты разбились как хрустальный шар — звонко и эффектно… Андрей заставил оставить меня в новой школе, продолжив полностью оплачивать и художку, даже тогда, когда объявился отец. В истории с Ромкой мне было насрать на всех и только перед ним было стыдно… — глаза переполнены… поднять шлюзы…
— Рядом с ним у меня был шанс вырасти ХОРОШЕЙ девочкой…
Теперь всё…
Евгений
Закрывает лицо рукавом. Отвожу. Сколько же боли в глазах…
— Ты и так выросла хорошей, — обнимаю, крепко прижимая к себе, целуя влажные дорожки слёз и мечтая оказаться там с ней на месте Димки, вырасти и не сдохнуть, разбив в пух и прах предсказание школьной провидицы, быть тем самым Андреем, который бы непременно сумел вправить мозги её тупой мамаше и не лишить Эндж того ощущения надежности, радости и счастья…
Их нет… Но есть я и в моих силах сделать так, чтобы и у неё, и у меня было то будущее, которое будет зависеть только от нас и будет таким, каким захотим его видеть мы.
— Обманщик… — прячет лицо у меня на плече.
— Нет, Энджи, я точно уверен — ты моя хорошая девочка.
На мгновение лицо приподнимается, я вижу блеск её глаз и краешек едва уловимой улыбки, и опять исчезает, и она уже сама сильнее прижимается ко мне.
— Можно мне с вами?
— Конечно… если хочешь, — удивленно приподнимается. — А работа? Мы едем после обеда.
— Перенесу дела на утро, потом к отцу и поедем.
Хихикает.
— Что?
— К отцу, — передразнивая.
— Думаешь, уже пора начинать называть его папой? Может быть хоть это заставит потянуться его за стволом? А то, я уже и, правда, утверждаюсь во мнении, что терпение Ивана Сергеевича бесконечно!
— Бесконечно, даже не сомневайся! — Эндж нежно целует меня и перекатывается на спину, выуживая откуда-то телефон, проверяя последние сообщения. Ответные пожелания спокойной ночи от близнецов и губы Федора во весь экран, передающего свой поцелуй маме.
Ещё одно. Успеваю заметить чьё, прежде, чем Эндж прикрывает его пальцем.
Энджи
Слишком безучастное лицо Жени не оставляет никаких сомнений в том, что он заметил от кого сообщение. Убираю палец. Нажимаю — прослушать.
— Энджи, добрый вечер! В общем я представляю себе ситуацию, но нам нужно обязательно с тобой поговорить. Сообщи когда и где. Спокойной ночи! — желает мне по прежнему низкий и чертовски сексуальный голос Богдана.
Женя медленно тянет меня на себя, скользит вдоль руки, накрывая своей ладонью мою, ту, в которой держу телефон. Легонько отталкивает своим большим пальцем мой и в два клика удаляет сообщение.
