Отец уже собран, последние документы отправляются в папку. Телефон в руке. Взгляд на часы.
— Какие планы?
— Сегодня дома. Просмотрю учебную программу. Дети со мной и Светой. Нужно уточнить всё с Ромкой по поводу завтрашнего похода. Пап, а может ну его? Отложим до лучших времён? Свалим на Ромку, для него ж это типично, — развожу руками я, изображая извинения Свиридова.
Осуждающий взгляд. Да ладно!
— Тем более может он и сам откажется, — приходит мне в голову гениальная мысль, которую я хватаю обеими руками и тяну в реальность.
— Мальчишки уже давно просили и раз уж подвернулся такой случай, и как там будет дальше ещё не известно, пусть сходят. Но чтобы все чётко.
Ещё несколько общих наставлений. Вопрос про Женю и надежда на то, что наш ночной разговор по душам был принят к сведению и никаких тайных побегов больше не предвидится.
— Поняла, не дура, — поджимаю губы.
— Так ты всегда понимаешь, просто ведешь себя почему-то как она.
— Па-а-ап!
— Да?
— Люблю тебя! — бодро раппортую я, воздушный поцелуй и прощальный взмах.
* * *
— Пе-е-еть! — стараюсь орать как можно ласковей.
Подушки со всей комнаты возвышаются по центру кровати Джомолунгмой, окутанные белоснежной простыней. Но это не всё: творец сего чуда решил оживить пейзаж и весь мой запас трусов красного цвета стекает яркой раскаленной шелковой лавой из жерла постельного вулкана. Как художник я оценила…
— Петр! — к черту ласку.
— Да, мама? Правда круто застелил?!! — гордая улыбка до ушей. — Не вздумай разрушать! Я ещё Феде не показал, — не, ну, реально, творец! Да ещё и заботливый! По нынешним временам редкость…
* * *
Ромка бесит. Он бы лучше был таким сговорчивым, когда мне это действительно было нужно. Да, на всё согласен, да, протокол, так, протокол, и да, все расходы он берет на себя. Р-р-р…
* * *
Женя вне доступа… Он говорил про форум, но уже почти пять…
Света ловит меня за руку и тащит к себе в комнату. Жалею, что не поинтересовалась у отца, что конкретно он ей рассказал и насколько подробно. Мне совсем не хочется её тревожить.
— Эндж, прости, но последнее время я так замоталась, что у нас и времени не было спокойно пообщаться. Ты, как, солнц? — улыбается. От этой улыбки и раньше хотелось растечься лужицей у её ног или завалиться на спинку подставив животик и задрав лапки, а сейчас, когда она беременная, это вообще что-то потрясающее.
— Все в порядке, — мы уже у нее на кровати и я опять тянусь к её животику. — Катенька!
— Откуда ты знаешь? Паша сказал, что никому до рождения не скажет, — удивляется она.
— Свет, ты ж знала с кем связалась, мы тут все супершпионы, — ржу я. — Но Пашке не говори, я уже придумала как его…
— Не надо, Эндж!
— Свет, ты хочешь, чтобы Катенька была занудой с полным отсутствием чувства юмора? Не волнуйся, маленькая, — провожу рукой по мягчайшей бежевой кашемировой кофточке мило обтягивающей мою племяшку, — тётя Энджи не допустит такой несправедливости!
— Хорошо! Но не грубо!
— Свет, не превращай моего брата в тепличное растение, ему нельзя расслабляться, ему ещё пятерых детей растить!
— Каких пятерых? — с недоумением.
— А он что тебе не говорил?
— Что?
— Ну, Катеньку и ещё четверых будущих, — еле сдерживаюсь.
— Что?!!
Всё, сгибаюсь от хохота.
— Энджи, — легонько ударяет меня кулачком по коленке и, наконец-то, вновь улыбается.
Растягиваемся на кровати. Она на боку, я на спине. Гладит меня по голове.
— Я рада за вас с Женей, — хитро смотрит, немного прикусив нижнюю губу. — Он очень хороший и сильный. Такой же как ты и даже не думай отрицать! Эндж, вы как опора друг для друга и вместе сможете всё!
Беру её руку и прижимаю к лицу. Верю. Всё будет именно так!
Не хочу затрагивать эту тему, но она меня сильно беспокоит. Понимаю, что Свете не понравится, но все же решаюсь спросить о Егоре. Задумывается.
— Ты знаешь, я не могу сказать о нём ничего плохого, если не считать нашей последней встречи, которая наглядно показала мне его темную сторону. Ты не говорила с Женей о нём?
Отрицательно качаю головой.
— Возможно, я ошибаюсь… Но мне очень хочется верить, что он может остановиться в последний момент… — отводит глаза в сторону, плотно сжав челюсти.
— Хватит о грустном, — подскакиваю я, — помоги-ка мне лучше составить завтрашний маршрут.
Взгляд на телефон. Пусто.
* * *
Укладываю сыновей, чётко зачитывая инструкции от Матвея Ильича. На всё кивают, со всем соглашаются… Гены, мать их! Но я то знаю, во что обычно превращается наша увеселительная прогулка — снос башки, неуправляемая активность, ноль реакции на любые просьбы и уговоры, истерики по поводу недоступности желаемого… Но, ведь, они повзрослели, да и отношения наши улучшились… Пусть этот раз будет попроще… Пожалуйста! Показываю им наш со Светой план одобренный Матвеем Ильичом. Взоры сразу же притягивает аттракцион «Суперболид», их мечта с трехлетнего возраста, теперь им пять и он, наконец-то, доступен. И оставлен тоже на конец, при условии подчинения правилам и хорошем поведении. Двойное недовольное сопение. Ну, а вы как хотели? Моя улыбка коварна и цинична.
— Спокойной ночи, мои солнышки!
— Если мы солнышки, то мы не сможем спать! — Петя.
— И вообще не должны! — поддерживает Федя.
— Тогда медвежата? Осень, пора впадать в спячку?
— Нет, а как же Новый Год? Это же до весны! — Федя.
Ещё пять минут обсуждений несчастных медвежат и жестокой природы, которая лишает их всего самого прекрасного и удивительного. Сходимся на просто «моих хороших», им ничего вроде и не мешает, и спят адекватное количество времени.
Двенадцать. Сообщение.
— Привет, родная, соскучился до одури, но работы ещё на полночи и завтра столько же. Не стал звонить. Услышу голос и пошлю всё к черту. А нам нельзя. Ты же понимаешь, Эндж, всё, чтобы потом когда, где и сколько захотим… Люблю тебя, милая…
Опять не доступен.
— Жень, у меня же пацаны под боком, и учусь я не по дням, а по часам, сам видел… Все понимаю… ты просто давай о себе знать… чуть почаще… Чтобы я не начала считать тебя самым прекрасным сном, галлюцинацией, миражом… Люблю тебя, мой хороший!
Отправить.
Забираюсь с головой под подушку. Боже, прости меня за все те просьбы, которыми я бомбила тебя из-за Ромки. «Хочу-хочу-хочу его для себя!» Пусть просто у Жени всё будет хорошо… Пожалуйста!
