Света через силу улыбнулась и закрыла глаза.
– Тебе остается только ждать меня, женщина. Просто жди, Света. Мне легче будет возвращаться, зная, что ты ждешь меня.
– Я не могу найти ни одной причины, почему я должна смириться с тем, что ты уходишь, – срывающимся голосом произнесла она, глядя ему в лицо, некрасиво, беспомощно кривя рот и шмыгая красным носом. Щеки ее были в пятнах. – Назови мне эту причину, Чет.
– Это разумный подход, – ответил он, улыбаясь и убирая с ее лица прилипшие волосы. – Если я сейчас не уйду, Света, то пройдет несколько месяцев, и не станет ни мира, каким мы его знаем, ни Тафии, ни нас с тобой. Помнишь Алину, подругу Матвея? И моего ученика? Я должен помочь им, иначе они погибнут. А они должны помочь не погибнуть Туре.
Она замерла, вглядываясь в него. Слезы еще текли, и всхлипывать она продолжала – но без надрыва, уже смиряясь и отпуская, потому что все то, что должно было изливаться сейчас потоком, она выплакала за прошлые недели, ожидая этого часа. И вот она отстранилась, опустив голову.
– Лети в храм, – проговорила она тихо. – И возвращайся поскорее, Четери. Я не могу не отпустить тебя, но я хочу провести с тобой оставшееся время.
Чет, в теплых сумерках опустившись у обители Триединого, попросил одного из послушников, помогающих прихожанам на входе, найти в городе Вей Ши. Сам же дракон под белыми сводами прошел во внутренний двор, к храму, окруженному вишневыми деревьями. Храм был заполнен народом. Шла вечерняя служба – настоятель Оджи с священниками читали молитвы, сильно пахло ароматическими маслами, поблескивали кусочки слюды в мозаиках, изображающих богов, и в глазах статуи Триединого.
Чет, терпеливо дождавшись окончания службы, принял благословение от настоятеля, и, отведя его в сторону от расходящихся прихожан, рассказал, на чьей могиле стоит ныне Медовый храм Триединого и кто сейчас в другом мире движется к Туре. И предложил послать вслед за первым письмом дракона со вторым. Ибо дело срочное.
Смуглый тидусс, выслушав Владыку, побледнел – видимо, как и Чет, сложил в голове слова маленькой пророчицы и новую информацию. Не усомнившись и не спрашивая, откуда Владыке все это известно, пообещал не просто отправить письмо, а самому слетать на родину, в Медовый храм, чтобы убедить братьев немедленно приступить к молитвенному бдению в честь Черного Жреца.
Когда Четери попрощался и вышел из обители, на скамейке у входа его ждал Вей Ши. Лицо его было невозмутимым, но чуть частящее дыхание, краска на щеках и влажный лоб показывали, что совсем недавно он бежал по улицам Города-на-реке и боялся не успеть.
– Сегодня я ухожу. Надолго, – сказал Чет, присаживаясь рядом с ним и глядя на величественную, сизо-фиолетовую, утопающую в сумерках Тафию. – Заходи к Свете каждый день. Если что попросит, выполни.
– Ты мне как второй отец, Мастер, – тихо проговорил Вей Ши, – я и без твоего приказа не оставлю твою жену без помощи и защиты. Она добра ко мне, и раз дорога тебе, я буду о ней заботиться, как о матери. Но ты должен знать, что и я думаю уйти.
Четери весело покосился на него.
– Я и так это знаю, Вей Ши.
– Запретишь мне? – напряженно поинтересовался ученик.
Чет покачал головой.
– Нет, молодой тигр, я не давлю ростки, стремящиеся к солнцу. Слишком просто жить, когда запрещают или разрешают, когда решают за нас. Ученичество – это не только работа тела, но работа разума и души. Это умение выбирать – а как ты научишься делать выбор, если я буду решать за тебя? Послушание вредно без осознания. Ты решил когда-то, что ученичество у меня тебе важнее, чем гордость – способен решить, что важнее, и сейчас. И нести ответственность за свое решение, каким бы оно ни было.
Небо за их спинами совсем потемнело, а впереди багрово-желтый закат над великой Неру горел на полнеба, словно каленое железо опускалось в воду. Слева, на одном из холмов, светил огнями дворец. Чета ждала там Светлана, и он словно воочию увидел, как стоит она у окна, выглядывая его, и смотрит на темнеющее небо, что отсчитывает время до его отлета.
– Уходя, нужно не оставлять дела без внимания, поэтому я пришел к тебе, – продолжил Владыка. – Если не вернусь и не помогу вернуться тому, за кем иду, ты останешься единственным, кого я учил. Тогда, как закончится война, пойдешь к храму Красного и попросишь учить тебя, как учил он первого из Мастеров. И потом, прежде чем взойти на трон, передашь умение ученикам. И моему сыну, если рука его будет крепкой. Линия Мастеров клинков не должна прерываться, Вей Ши.
Наследник склонил голову, принимая обет.
– А если и я погибну? – неохотно спросил он.
– Я оставлю в камне ворот дворца два клинка, – проговорил Владыка, мечтательно улыбаясь. – Не оскудею. Заговорю обрядом, которому научил меня мой Мастер, будут на них надписи, что доставшему делать дальше. Любой сможет попробовать вытащить их, а осилит – сильнейший. Станут они тогда частями его ауры, и будет он знать, что надо просить у Воина уроков. А если я вернусь, то сам продолжу учить тебя и других учеников, но клинки во вратах оставлю: тот, кто вытащит их, сможет тоже стать моим учеником.
– Я в детстве слышал такие сказки, – кивнул Вей Ши невозмутимо. Но глаза его светились почти детским любопытством.
– Нет ничего более реального, чем сказки, – усмехнулся Четери и встал. – Пора мне, молодой Ши.
На обратном пути он опустился у врат дворца. Вырезал одним из лезвий надпись на камне слева от кованых створок и, прошептав короткий заговор, крест-накрест воткнул под нее клинки. Засветились они в темноте, погружаясь, и погасли – только рукоятки и остались налитыми голубоватым сиянием. Четери подергал их, довольно хмыкнул – все сработало как надо, теперь и он сам не сможет достать их, только тот, кто достоин стать его учеником. А затем пошел к Светлане.
Она действительно ждала его у окна, уставшая, с печальными глазами, поникшая – и Чет вместе с ней еще заглянул к ее родителям, чтобы коротко попрощаться.
– Эх, – крякнул разволновавшийся Иван Ильич, выслушав собравшегося на войну зятя, – так это, ты хоть винцом бы новость смягчил. Тяжело насухо-то, может… – он осекся под выразительным взглядом жены.
– Оставляешь Свету одну, – сурово сказала Тамара Алексеевна. – А ей рожать меньше чем через два месяца. Не подождут подвиги-то твои?
– Мам, – дрожащим голосом вступилась Светлана.
– Не подождут, матушка, – кротко сказал Чет, которому прощания эти были тягостны, но обязательны из почтения к родителям. Мама Светы, несколько секунд посверлив его взглядом, вздохнула, поманила к себе, заставила склониться и поцеловала в лоб.
– Пусть тебе помогут боги, – сказала она и взволнованно всхлипнула. – Ты только вернись. Света с тобой счастлива, и хоть я сначала была против, ты мне доказал, что не нужно ей лучшего мужа, Четери. Ты хороший человек, и мы с Ваней тебя полюбили как родного.
– Да-а, – подтвердил Иван Ильич, потер костяшками пальцев покрасневшие глаза, посмотрел на жену, на Свету, едва удерживающуюся от рыданий, и посоветовал дракону: – Ты иди, иди. Иначе тут такой слезоразлив сейчас начнется, что ты и за неделю не улетишь.
