Часы щелкнули, и я перевела на них взгляд. Ровно одиннадцать. Звук этот вернул меня к действительности – тут же ощутились и слабость, и дурнота: если не встать и не побрести в ванную, то через несколько минут туда придется бежать. Заныли изрезанные вчера ладони, и я посмотрела на них – целые, даже без шрамов. Фантомные боли.
Вся моя жизнь сейчас – фантомная боль.
«Марина».
Я, почти зарычав, рывком поднялась, запрещая себе дальше погружаться в тьму отчаяния, и распахнула шевелящиеся шторы – за открытым окном было зелено снизу, серо сверху и очень тепло; ток воздуха был едва заметен, но остудил мое горячее от слез лицо и привел в себя.
Позавтракав, я спустилась в лазарет. Операций сегодня не предполагалось, но мне нужно было пообщаться с доктором. Доктор Лео, непривычно свежий и бодрый – видимо, ему тоже удалось отоспаться, – выслушал меня в смотровой и неодобрительно покачал головой.
– Я так понимаю, отговаривать вас бесполезно?
– Бесполезно, – подтвердила я.
Он вздохнул, поправил очки над седыми бровями, строго глядя на меня.
– Тогда я возьму у вас еще кровь, Марина Михайловна. И сейчас же вас осмотрит Энтери, – он кивнул медсестре, и та вышла из кабинета. – Если есть хоть малейшая опасность для детей – вы эти поездки прекращаете. В любом случае увеличите потребление жидкости. И я назначаю вам питание как у доноров – и только попробуйте не употребить весь предписанный рацион.
Я кивала, обещая все на свете, а он, уже отправив кровь в анализатор, все перечислял и перечислял то, что нужно сделать.
– Прием кровевосстанавливающего, витаминов, – он посмотрел на результаты, – инъекции препаратов железа, покапать глюкозу…
Зашел Энтери, провел надо мной ладонями, успокаивающе улыбнулся.
– Все в порядке, – сказал он, и доктор Кастер, подождав, пока он выйдет, задумчиво посмотрел на меня.
– Сколько вы еще планируете пускать себе кровь? – поинтересовался он.
– Три ночи еще как минимум, – честно ответила я.
– Тогда я запрещаю вам работать эти дни, – сказал он строго. – Никаких ударных нагрузок, ваша светлость. Можете неспешно гулять и спать, не хотите спать – просто лежать в кровати. Пока нет боевых действий, вы можете себе это позволить. Персонала в лазарете хватает.
Я представила себе три чудовищно долгих дня наедине с собой и своей тоской и передернула плечами.
– Мне нужно занятие, доктор.
– Полагаю, вы способны найти его, – худое лицо его было непреклонным. – Максимум, что я могу вам разрешить – это процедуры и уколы, но никакой санитарной работы и операций. И так как в приоритете для вас высыпаться после ночной кровопотери и виталистических процедур, я могу поставить вас на полсмены с двух до шести дня, не больше. И не спорьте.
Я безропотно согласилась и на эту малость.
– А сейчас, – он взглянул на часы, которые показывали чуть больше двенадцати, – предобеденная прогулка, ваша светлость. Минут сорок, не меньше. Идите. Мало ли что нас ждет впереди, – он помрачнел, – отдыхайте и набирайтесь сил, пока есть возможность.
* * *
Стоял штиль, лишь иногда прерываемый дыханием ветерка. Над лесом и башнями Вейна, почти касаясь их, нависали низкие плотные тучи: такие не разродятся дождем, но могут несколько дней закрывать небо, навевая сонливость. Несмотря на отсутствие солнца, было на удивление для Инляндии сухо и очень жарко: пришлось даже переодеться в длинное легкое темно-фиолетовое платье без рукавов и шляпу с широкими полями, иначе польза от прогулки была бы крайне сомнительной. А вот бедные мои охранники были в форме и при оружии: я брела по зеленой тропинке вокруг замка в сопровождении капитана Осокина и одного из гвардейцев и чувствовала себя престарелой пациенткой пансионата, послушно выполняющей рекомендации врача. Далеко отходить не стоило – несмотря на то что после нападения нежити люди Леймина прочесывали лесопарк вдоль и поперек, никто не мог гарантировать, что в укромных уголках не затаились какие-нибудь твари.
По пышным зеленым деревьям носились рыже-серые белки, пару раз я видела зайцев – и, конечно, попадались змеи. Их количество явно пошло на спад, но они так же целеустремленно ползли куда-то к морю, огибая стволы, живописные мшистые валуны, ручейки, скамеечки и беседки.
А я думала о том, что могла бы гулять здесь с Люком.
«Марина».
Я моргнула, тряхнула головой и подняла взгляд на видимую сквозь деревья переднюю правую башню Вейна, ту, к которой я привязала огнептицу по имени Искра. После прогулки нужно обязательно подняться навестить ее. А с привязкой огнедухов к другим башням все же разумнее повременить – сейчас приоритетнее защитить форты, не стоит лишний раз себя обессиливать.
Я почти обошла замок и сквозь широкую опушку из невысоких сосенок и дубков видела уже центральный вход – до него было метров двести – и пациентов перед ним. Передо мной на дорожку спрыгнула клочковатая серо-рыжая белка, застрекотала – они тут были наглые и избалованные кормежкой. Я бессознательно сунула ладони в широкие карманы платья.
– Извини, дружок, но у меня там только телефон, – сказала я, разводя руками: в одной из них была зажата трубка. – Ты его есть не будешь.
Белка презрительно задрала хвост трубой и молнией метнулась к ближайшему дубу. А я, сдержав зевоту, поняла, что еще пара таких прогулок – и я действительно начну только есть и спать: так умиротворяюще действовали на меня эта пышная зелень, и пение птиц, и шуршание травы.
Я покосилась на трубку, которую все еще сжимала в руке, и, неизвестно на что надеясь – телефонная связь с Блакорией давно не работала, – набрала Мартина. Осмотревшись и сделав несколько шагов, опустилась на траву у старого кряжистого дуба. Охранники остались стоять вполоборота ко мне на расстоянии шагов в пятнадцать.
Чуда не произошло – тишина в трубке сменилась короткими рваными гудками, и я, сунув телефон обратно в карман, посмотрела на едва заметную призрачную сигнальную нить на запястье, которую оставил мне Март.
Мартин лучше всего умел залечивать мои раны. Мартин мог сделать так, чтобы мне стало не настолько больно.
Он придет. Он поможет. Я смогу поплакать ему, а он как всегда утешит и заставит встряхнуться. Найдет слова.
Несколько секунд я боролась с искушением вызвать его сигналкой – но в результате со стоном откинулась спиной на дерево и закрыла глаза, кляня себя за эгоизм и слабость. В эту минуту он, возможно, находится на грани жизни и смерти, ведет бой – и тут я со своими слезами. Он там на передовой, он каждый день кого-то теряет. Не имею я права его нагружать своими бедами. К тому же с его силой он вполне может даже в нынешнее время построить ко мне Зеркало – и если этого не делает, значит, у него на то веские причины.
Но мне очень хотелось знать, что он жив.
«Пусть хоть он будет жив».
