Змея обвилась вокруг меня бесконечными кольцами и разлилась голубоватым сиянием, поднимая над койкой. И словно пухом стали мышцы, и выдернули из сердца боль, и слезы высохли, остановившись.
– Нуссс вот и хорошшшоссс, – шептала первая, не отнимая головы от моего живота. – Айссс какиессс ветеркиссс, исссстинные, крепкиессс…
Перед глазами у меня темнело, мерцало, и я уже не разбирала, где явь, где сон.
«Марина»…
Я, забыв про змей, выдохнула, рванувшись из своего тела, потекла, расправляя крылья, над замком за зовом ветра, рухнула вниз, вжалась в Люка, обхватила его руками и ногами, чувствуя, как впиваются в бок тысячи драгоценных камней, и заснула, как на лучшем ложе в мире.
* * *
И проснулась одна на койке в своей палате. За окном сияло высокое солнце. Дверь была приоткрыта, из-за нее раздавались голоса.
Колотилось сердце, дыхание было частым, нервным. Счастье уходило, заполняясь темной пустотой. И в этой пустоте полуденный ветер из открытого окна звал меня к себе.
– Где ты? – зашептала я умоляюще, лихорадочно, кривя рот в попытке сдержать слезы и чувствуя накатывающий приступ удушья: слишком явным во сне было ощущение крепкого тела Люка рядом, его тепла, его дыхания, его запаха. – Что ты мучаешь меня? – грудь уже сдавливало, и в глазах темнело. – Я не могу больше, не могу, не могу. Боги, как мне тебя не хватает…
«Марина».
Я перестала дышать. В голове что-то сместилось, полыхнуло белым сиянием. Пропали мысли. Я потянулась навстречу своему имени, теперь уже наяву, я улыбнулась.
Веди меня, ветер, веди… туда, где нет боли. Я лежала – но я словно стояла, я видела белые стены палаты – но передо мной, у ног моих расстилалась пропасть, и в пропасти этой кипела тьма. Тьма моего безумия. Я чувствовала ее дыхание на своем лице и сама полной грудью дышала ею, чувствовала, как уверенно касается она моего разума, стирая реальность, насылая утешающие видения, как шепотом ввинчивается в мои уши, как воспоминаниями и чувством вины пластует мне сердце.
Во тьме этой мелькали крылья огнептиц и скорченные тела сожженных мною людей; я знала, что они враги, что дрогни я, и меня, и обитателей замка ждала бы участь хуже смерти. Но это не спасало: они смотрели на меня пустыми глазницами, кричали обугленными ртами: «Убийца», – а я вспоминала выгоревший листолет, который подарила Люку, ожоги на его коже, и кивала, не видя ничего перед собой: да, убийца, да, убийца…
– Марина.
Кто-то осторожно взял меня за запястье, и я недоуменно посмотрела на свою руку. А потом реальность поднялась вокруг меня фрагментами, цветами: темной рамой раскрытого окна и прохладным подоконником под ногами, белой занавеской, скользнувшей по плечу, мокрой от пота розовой сорочкой, синим небом, зеленым лугом внизу. На нем замерли раненые, санитарки, кто-то из моих гвардейцев и молча, со страхом смотрели на меня.
Я стояла в окне, а Энтери держал меня за запястье. В дверях палаты застыли доктор Кастер и маг Тиверс – тоже молча, напряженно. И меня затрясло – я отшатнулась, я почти упала дракону в руки, я оторвалась от него и, шатаясь от слабости, поковыляла к раковине ополоснуть лицо.
Вряд ли я бы разбилась, шагнув со второго этажа. Но я бы могла потерять детей.
В зеркале отразился мой больной взгляд, мокрое лицо. Я вспомнила двух туманных змей, вышедших отсюда, замотала головой, посмотрела на руку. Следов укусов не было. Чего и следовало ожидать.
Коллеги продолжали молчать.
– Какое сегодня число? – прошептала я, глядя в зеркало.
– Шестнадцатое апреля, – ответил кто-то. – Двое суток прошло…
И восемь со дня смерти Люка.
– Не оставляйте меня одну, – сипло попросила я, повернувшись. – Я схожу с ума. Я вижу… и слышу то, чего не существует…
Со мной говорили, меня чем-то кололи, Энтери опять качал мне виту, а я лежала на койке, глядя в потолок. Снова накатывала дрема. Но я не могла спать. Не хотела.
Ветер продолжал шептать мое имя.
Я бы никогда не решилась коснуться сигнальной нити, не ощути, что рассудок мой висит на волоске. Но я должна была жить и оставаться в здравом уме ради детей. А для этого я должна была понять, почему слышу ветер. Я обязана была убедиться, что Люк погиб, увидеть его тело, принять, понять, сжиться с этим. Иначе я сожгу себя.
«Ты ведь не веришь, что он мертв. Ты с самого начала не верила».
– Никто не верит в смерть, – пробормотала я, и вокруг меня обеспокоенно зашуршали. Я не смотрела на окружающих.
Сколько я видела таких же как я, которые не могли принять реальность.
«Но ты ведь чувствуешь его. Слышишь его».
– Я всегда бредила, когда была ослаблена, – бормотала я, – когда болела… всегда бывали видения при истощении, температуре… у нас всех они бывают…
«И иногда они сбываются».
– Это просто бред, бред…
«Ты хочешь верить. Вопреки здравому смыслу».
– Вопреки всему, – признала я упрямо и яростно.
Тьма безумия снова колыхнулась ко мне, и я, зажмурившись, дернула сигнальную нить Мартина.
Он поможет мне. Он придет. Мертвого или живого – он найдет Люка.
Часть 2
Глава 1
Шестнадцатое апреля, вечер, Блакория, Мартин
Барон фон Съедентент, сидя у входа в палатку, размеренно зачерпывал из глубокой жестяной миски кашу с мясом. Было свежо: в Блакории в апреле ночами еще бывали заморозки. На небе уже зажглись первые звезды, сиял голубоватый полумесяц. Глаза слипались, и можно было бы использовать один из Максовых тоников, но Мартин их берег, а сегодня была редкая возможность полноценно выспаться.
При мысли о друге барон, тряхнув головой, привычно пробормотал короткую молитву всем богам, в его уставшем исполнении прозвучавшую как «Ну помогите вы ему, неужели сложно?», и начертал рукой с ложкой охранный знак. Матушка в детстве за такое святотатство отходила бы розгами, но на большее сил не было.
Война развела их четверку по разным странам и мирам, но если у тех, кто остался на Туре, хотя бы работали взаимные сигналки, то про Тротта Мартину было известно только то, что рассказывал Александр. Встречались они всего несколько раз после начала войны, чаще разговаривали по телефону, но и эта связь перестала работать – иномиряне, смекнув, что телефонные вышки и провода помогают местным быстрее обмениваться информацией, чем выходит с помощью раньяров и гонцов, взрывали оборудование по обе стороны границы. Конечно, между лагерями блакорийской армии связисты давно протянули линии, но с рудложскими союзниками приходилось общаться, отправляя радиограммы, благо радиостанций в расположении армии было несколько.
Алекс навещал Вики и Мартина около двух недель назад, и на тот момент, по его словам, Макс с принцессой пробирались по лесам Нижнего мира, направляясь к Черному Жрецу в сопровождении отряда крылатых потомков бога. Уже неделю как они должны были дойти до цели, и раз Тротт не вернулся на Туру, значит, не нашли они бога или не помог он им. Или вовсе случилось что-то непредвиденное.
