К тому, что я музыкант, они отнеслись совершенно нормально, и мы с отцом Родиона какое-то время обсуждали старые рок-группы. Я поняла, кто привил моему парню любовь к тяжеляку. И почему он вообще такой добрый, терпеливый и ласковый.
Много зависит от того, в какой атмосфере растут дети. Я была рада, что Рудины вырастили своих такими оптимистами.
О нашем будущем они не спрашивали, не доставали банальными родительскими вопросами. Я была благодарна за понимание. После ужина мы смотрели альбомы, слушали музыку, общались, а потом Родион пошёл меня провожать.
— Видишь, нечего было бояться, — сказал он, когда мы медленно шли по улице.
— Да, они у тебя клёвые. Кажется, и правда, не так страшен чёрт.
— Если ты про себя, то отшлёпаю прямо здесь.
— Давай, — выдохнула я, и Родион резко остановился и развернул меня к себе.
Я получила обещанный шлепок в качестве кнута и поцелуй в виде пряника. Потом мы спокойно продолжили путь.
— Какие у тебя на завтра планы? — спросила я.
— Собираюсь на студию. Пора сольником заняться. У меня все песни готовы.
— А можно с тобой? — я буквально загорелась идеей посмотреть, как он будет работать.
— Можно. Сам хотел предложить, — улыбнулся он.
— Хм, — у меня вдруг появилась идея. — Ты ведь там петь будешь? А… могу я тоже?
— Что — тоже? Петь? Да ладно, — Родион не поверил, но я смотрела серьёзно. — Ты решила меня добить сегодня?
— Ты очень хорошо меня просил, и я подумала, почему нет, — я пожала плечами, смущённая от его радости. — Только не смейся, если получится ерунда, — пригрозила я.
— Не буду. Потому что всё будет отлично. Я знаю, — он остановился и обнял меня.
— И откуда ты всё знаешь? — проворчала я, но чувствовала себя довольной.
Улица обнимала двоих влюблённых, вечерней прохладой укрывая их от распаренного города, активно светила огнями и блестела асфальтом после недавнего дождя, привлекая наше внимание. Но нам было не до того, что вокруг. Мы видели, слышали и чувствовали только нас. И друг для друга были целым миром.
Внеглавие 4. Моя Колючка
Моя Майя.
Смотрел на неё через стекло кабины для прослушивания и не мог поверить своему счастью. Налюбоваться не мог, а сердце замирало от её голоса. То, что нужно! То, чего мне не хватало на сольнике! Женского вокала — сильного, чувственного, дерзкого. Чёрт, это прекрасно!
Так долго она свой талант скрывала. Да, без огрех не обошлось: местами подшлифовать, взять пару уроков по вокалу, чтобы поставить певческую позицию, и станет гораздо лучше. Я видел потенциал: долго тянуть ноту дыхания хватало, сила у голоса была, а значит, можно добавить украшений.
На припеве я подогнул ногу на кресле. Еле держался, чтобы не кинуться к Майе. Но хотел слушать ещё. Божественно, до мурашек по коже! Я не был пристрастен — звукач тоже кивнул, что неплохо. Когда всё закончилось, Майя замолчала и поджала губы.
— Родион, ну как? Пойдёт? Или совсем хреново? — спросила она, нажав кнопку связи.
Что это? Румянец смущения? Моя Колючка стеснялась? Какой у неё милый вид, как робко она смотрела в ожидании одобрения. Моего одобрения, чёрт побери! А как позвала по имени! Нет, я больше не мог!
Рывком поднялся, в несколько шагов дошёл до двери кабинки и распахнул её. Пусть думают, что сбрендил, что не сдержан и порывист. Эта девушка — проявление моего безумства. Тот самый бунтарский дух, о котором я писал песни. Свобода, к которой стремился. Яростные бушующие чувства. Любовь, какой у меня никогда не было.
Удивлённый вид моей девочки только сильнее меня распалил. Я подступил к ней и стянул с головы наушники. Хотел повесить на микрофон, но промахнулся, и они полетели на пол. Майя не успела среагировать, как я наклонился и поцеловал её.
Она вздрогнула, но я лишь крепче притянул её к себе — не вырвется, даже если начнёт колошматить. Как никогда уверен, что поступаю правильно. Всё, что я делаю сейчас — правильно. Появившись в моей жизни, Майя сделала её повороты непредсказуемыми, превратила существование в приключение. Разве не чудесно? Это ли не жизнь?
Но она не собиралась отстраняться — наоборот, обхватила мою спину руками и подалась навстречу губам и языку. Чувствовать её отклик, а не сопротивление — невероятно и пленительно. Какая она зовущая и страстная!
В животе стремительно разлилась тянущая тяжесть — напоминание, как сладко Майя отдавалась мне вчера. Её упругие бёдра подо мной и протяжные стоны на ухо не забыть. Хотелось целовать и ласкать её везде, но сейчас нам точно нужно остановиться.
Мягко отодвинул девушку от себя, взял лицо в руки, а она ещё какое-то время не открывала глаз, словно ждала продолжения. Цеплялась за мою футболку пальцами, словно решала, стащить её с меня или же отпустить. А меня как холодом окатило: неужели и, правда, чуть не отказался от неё? Знал, что Саше нравится другой типаж девушек, и Майя вовсе не пышногрудая блондинка, но всё равно поддался ревности и злости, впустил в себя разочарование? Чуть не лишил себя самого важного в жизни? Этого болезненного удовольствия, острого наслаждения, яркого счастья?
Майя открыла глаза. Завораживающие, дивные. В зелёной радужке вокруг зрачка плясали рыжие всполохи окантовки. И я сам будто танцевал вокруг костра. Это как умереть молодым, когда жил на полную и ни о чём не жалел. Но когда она рядом, казалось, что мы останемся вечно молодыми. Навсегда вместе.
— Ты чего это? — её голос звучал тихо, но так томно, что я едва удержался, чтобы не продолжить целовать её губы, глаза, ароматную кожу шеи, спускаясь к груди.
— Соскучился. Ты замечательно пела, — я держал её в руках, не собираясь отпускать. — Я же говорил, ещё тогда, в баре.
— Спасибо, — она улыбнулась так радостно, будто небеса спустились на Землю. — Помню. На Алиссу намекал, но она пела экстремально, я так не умею. Научишь? Пожалуйста, — она обняла за плечи прохладными ладонями и прильнула бёдрами. Я почувствовал её тепло через одежду, и — ничего поделать не мог — она почувствовала меня.
— Конечно, — перебороть сумасшедший соблазн коснуться её губ стало самым сложным препятствием. Я склонился и поцеловал её в висок, но запах волос, свежий и лёгкий, провоцировал сильнее поцелуев. — Но и чистый вокал мне для альбома подходит. Только нужно потренироваться. Споёшь ещё что-нибудь?
— Для тебя всё, что хочешь, — твёрдо заявила Майя. — Сейчас что-нибудь посложнее выберу. Ничего, справлюсь.
Как она любила челленджи. Соревноваться, проверять на прочность. И эта её самоуверенность и дерзость лёгким налётом.
Сотрудники студии уже вежливо покашливали за стеклом кабины — работать надо, а не миловаться. Правы они, но… Майя в моих руках, искренняя, живая и любимая. Сейчас и здесь. Она приняла мою любовь, чтобы подарить взамен гораздо больше — свой многогранный мир, неординарное видение, страсть и непокорность.
