Прошлое так не исчезнет. Да я этого и не хочу, ведь именно оно сделало меня той, кем являюсь сейчас.
Глава 3
— Когда можете приступить? — с улыбкой поинтересовался мой, судя по всему, новый босс.
— С понедельника, — я сдержанно улыбнулась в ответ. А хотелось по-детски запрыгать с криком «йес».
— Тогда я жду вас в девять утра. И возьмите с собой документы, — «подключился» менеджер по подбору персонала.
Попрощавшись, я покинула просторный светлый офис. Он занимал целый этаж новенького бизнес-центра, расположившегося в престижнейшем районе столицы. Учитывая стоимость аренды, можно было счесть такой выбор места расточительством, однако владельцы крупного строительного холдинга могли себе это позволить. Эта компания была в довольно небольшом списке тех, в которые я хотела бы попасть. А тот факт, что в ней оказалась открытой вакансия юриста, показался добрым знаком. И я отправила резюме, решив при необходимости компенсировать все еще не нострифицированный диплом знаниями и опытом. Если представится случай…
На собеседование меня пригласили уже на следующий день и — о чудо, сразу же дали шанс стать частью действительно крутой команды. Радость омрачало лишь то, что везенье не вечно. Сегодняшнее, впрочем, уравновешивало грядущие недели ожидания решения комиссии и космическую сумму за растаможку автомобиля. Но не отменяло неумолимо приближающийся момент, когда Дерек узнает о моем отъезде.
Ну хоть бы это случилось после выпускного! Он уже завтра, осталось совсем чуть-чуть. В любом случае, явиться он вряд ли успеет, даже реши раздобыть билет премиум класса. Это немного успокаивало.
Я завела мотор и неторопливо двинулась по практически пустым из-за середины дня дорогам. Замечательная погода — солнечная и в меру жаркая, навевала желание прогуляться. Потому мой путь лежал в один из скверов. Припарковавшись, я с наслаждением нырнула под зеленые кроны деревьев, заботливо защищающие от солнца. Как же редко в минувшие годы выпадала возможность просто гулять пешком, а ведь я так это любила. Конечно, жаловаться было попросту грешно, ведь настолько хорошо устраивается далеко не каждая. Впрочем, это же относится и к количеству приложенных усилий.
Ведь в моем случае вдобавок к адаптации в чужой стране и учебе в университете, в котором сто процентов предметов преподавались на английском и польском языках шло вдребезги разбитое сердце и обострившаяся застенчивость и неуверенность в себе. И если английским я на тот момент владела почти свободно, а изучение польского давалось легко, то остальному я могла противопоставить только злость и обиду. А еще клятву.
Перестать быть той, которую использовали и выбросили потому, что надоела.
А ты что думала, девочка? У нас с тобой любовь до гроба, м? Как в долбанных сказках, в которых ты прячешься от своей жалкой жизни? Решила, я всегда буду рядом с такой вот хорошей девочкой? Ой, уже не девочкой…
И я старалась. Вопреки всему. Старалась настолько хорошо, что на втором курсе получила стипендию. Мама с папой очень гордились мной. Ну а мне было чуть менее стыдно, что не приехала и не приеду на каникулы. Вроде ведь и не лгала — действительно всю себя отдавала учебе и это принесло результат. Подумаешь, сказала полуправду. Не расстраивать же их тем, что попросту не могу вернуться. Даже на несколько дней не могу вновь очутиться в городе, в котором даже воздух будто пропитан им.
Тем, кто уничтожил меня. Тем, кого я ненавижу. Тем, без которого мертва.
Летом я устроилась на работу официанткой. В ночной клуб. И не потому, что других вариантов не было. Но поскольку это место идеально подходило для окончательной победы над комплексами, да и платили весьма и весьма неплохо. Конечно, я побаивалась «обязательных» по бытующему мнению приставаний, но тех в целом не было.
Обдолбанные и бухие гости иногда распускали руки, но рядом всегда была охрана. В частности, в лице Арона. Тот ради меня работал практически без выходных. Внимание красивого молодого человека было лестно особенно с тем, что оно стало первым «после».
Ведь сокурсники сторонились или не замечали вовсе. Сейчас понимала — только потому, что я изображала глыбу льда и все свободное время проводила в библиотеке. Тогда считала, что дело в моей «серой» внешности. Худощавая фигура не желала приобретать изгибы, а черты лица и цвет глаз самостоятельно никуда деться попросту не могли.
Правда остриженные до лопаток и окрашенные в каштановый цвет в салоне волосы теперь оставались идеально прямыми без укладки и при любой погоде на зависть тем, кому приходилось для такого эффекта проводить пару часов с плойкой в руках. Это была вся добровольная забота о внешности в то время. Макияж я не делала и новую одежду тоже не покупала. Ходила в привезенных из дому недорогих и скромных вещах, ведь из-за необходимости оплачивать нам с Олей школу и откладывать мне на учебу денег на другие у родителей не имелось. Я это понимала, потому старалась не обременять их еще больше.
Но даже, если б какой-то парень оказался столь настырным, чтоб попытаться пробить мою ледяную скорлупку, ничего бы все равно не вышло. Ведь я вопреки всему так и не могла представить рядом с собой никого, кроме Артема. А еще где-то глубоко в душе — настолько, что крайне редко позволяла признаться в этом и самой себе я ждала, что он приедет.
Буквально видела иногда в стенах университета или в сквере кампуса. Сначала окруженного опавшими листьями, окрашенными осенью во все оттенки красного и рыжего, затем на припорошенных снегом дорожках. Потом — в робких лучах весеннего солнца.
Представляла, как он будет умолять о прощении, а я не прощу. Никогда. Честное слово, никогда я бы его не простила. Но он не приехал. Ни осенью, ни зимой, ни весной, ни летом. И я планомерно заставляла себя прекратить ждать того, чего не случиться. Заставила себя попытаться влюбиться вновь.
С Ароном. Он был добр, внимателен и заботлив. Поговорить, правда, с ним было абсолютно не о чем, зато в единоборствах парню не было равных. Он научил меня азам самозащиты, пригодившимся в дальнейшем. Вот только кроме благодарности, симпатии и банального притяжения, не идущего ни в какое сравнение с тем, которое ощущала к Артему, я не чувствовала ничего. Его поцелуи были просто давлением на губы, единожды случившийся секс — набором механических движений. И то, и другое оставляло какое-то горьковатое послевкусие, которое я безуспешно пыталась игнорировать.
