Когда поднимался в лифте, непроизвольно сжимал-разжимал кулаки, чувствуя, что сраная тревога на пределе. Размышляя, что делать, если дома ее нет.
Выдохнул, когда понял — дверь замкнута не на все замки. И это очень хорошо. Ведь утром они уезжали вместе. Замыкал он. Значит…
Открыл, вошел, захлопнул дверь слишком громко, не сдержавшись.
Не раздевался и не разувался — сразу вглубь.
Выдохнул еще раз, увидев, что Аня лежит на диване. Свернувшись клубочком, отвернувшись лицом к спинке…
— Что за идиотская матера игнорировать телефон, Аня? — бросил сгоряча, приближаясь.
Щурился, смотрел, чувствовал, что что-то не так… Злился еще больше, хотя ведь должно бы начать попускать.
— Какого хера ты трубку не берешь? Какого хера я со встречи срываюсь? Ты меня слышишь вообще? Я с кем разговариваю?
Остановился в шаге, присмотрелся внимательней…
Аня обнимала себя руками, с силой зажмурившись, вжавшись коленями в грудь, а лбом в обивку…
Ее трясло. Сильно. Очевидно.
Настолько, что разом схлынула вся злость.
— У тебя болит что-то? Зайка… — Голос вдруг стал спокойней. Корней — ближе. Присел на корточки, потянулся рукой. Коснулся спины между лопатками, почувствовал, что она дернулась, будто электрический разряд по телу прошел. Выдохнула как-то… Болезненно. Сжала себя руками сильнее. — Ань… Что болит? Что случилось? Ты слышишь меня, маленькая? — бешенный парой минут ранее, сейчас Корней с каждым словом становился все более взволнованным. Голос — нежным. Он убрал руку. Но только затем, чтобы надавить на плечо, как бы прося повернуться к нему.
Аня этого не сделала. Замотала головой, сняла руки с плеч, за обивку уцепиться попыталась, будто готовясь сопротивляться, если он настоит.
— Ань… Маленькая… Что случилось? Тебе плохо? Обидел кто-то? Скажи мне. Я врача вызову сейчас.
Корней потянулся к ее лбу. Прижал ладонь. Понял, что вроде не горит, но трясет так… Крупной дрожью. Даже слышно, как зубы стучат.
Ругнулся тихо, достал телефон, зашел в контакты, начал скролить, разыскивая номер своего доверенного врача…
Вскинул взгляд на Аню, когда зашевелилась наконец-то.
Повела головой, будто скидывая его руку, потом замотала.
Замер, услышав:
— Не надо. Ничего. Не надо вызывать.
Вытолкнула из себя, а потом снова зажмурилась, сжимаясь сильнее, дыша как-то тяжело, все быстрее и быстрее…
— Анька, ты меня пугаешь… Чем тебе помочь? Скажи. Я все сделаю…
Корней отложил телефон, прижался лбом к ее спине, продолжая чувствовать дрожь. Хотел бы погладить. Обнять. В лицо заглянуть. Но она… Почему-то именно этого и боялась, кажется.
Ничего не сказала. Продолжала лежать, обнимая себя с нечеловеческой силой. С ней же жмурясь. Потом же… Тишину разрезало еле-слышное…
— Ты встречался с Анфисой?
В которое даже верить сразу не захотелось. А потом захотелось ругаться. Громко и матом. Потому что, блять…
Корней закрыл глаза, выдыхая.
— Ань…
Не хотел отвечать. Не хотел, сука, отвечать. Да только…
Аня дернулась. Резко села, отпрянула. Глядя перед собой, провела по щекам, сгоняя слезы.
— Я же просила тебя… Я же тебя просила не лезть сюда… — прошептала не обвинительно даже, а словно отчаянно… Очень тихо. Вжимая пальцы в голые колени. До боли. Корней знал точно. Вот только на колени смотреть сейчас было легче, чем на безучастное лицо и пустой стеклянный взгляд. — Ты же обещал мне…
Устремленный на кухонный гарнитур.
На него не посмотрит. Это Корней понимал прекрасно. А если посмотрит… Пошлет нахер.
— Я обещал, что не буду лезть, пока она не представляет для тебя опасности. Она представляет…
Из Аниного горла вырвался какой-то непонятный звук — то ли смех, то ли всхлип. Она не выдержала — встала. Сложила руки на груди, замотала головой, направилась к столу. А может просто подальше от него.
Ей было все равно, останется ли он на корточках. Поднимется ли. Будет и дальше молчать или скажет еще что-то…
Корней же проследил, как она отдаляется, встал.
Не подходил. Ждал…
Когда она остановится у стола, упрется в него, сожмет с силой дерево…
Так, что ему видно — напряжены и руки, и спина. Лопатки выступают сильнее… Будто самые настоящие культи, оставшиеся после ампутации крыльев.
— Это не твое дело, Корней!!! Это не твое дело! — она вскрикнула так, как не кричала никогда. Во всяком случае, при нем. Стукнула ладонью по столу, доставляя себе же боль.
Всхлипнула, опустила на столешницу уже локти, пряча лицо в руках. Снова задрожала невыносимо.
Корней понимал, сейчас бы обнять, подавив сопротивление… Но нельзя. Только хуже будет.
— Ань… — окликнул спокойно. А в ответ получил только быстрый болезненный взгляд через плечо. Она будто застряла где-то между болью и злостью. Хотя почему будто. Застряла ведь. Наверняка застряла… Зачем-то сжала виски́, замотала головой… Всхлипнула еще пару раз.
Уловив его шаг в свою сторону, снова посмотрела — предостерегающе.
— Что ты за человек… Что вы за люди такие… — крутила головой, шептала… Дрожала… Всхлипывала все чаще… Снова потянулась к глазам…
— Ань, послушай меня, пожалуйста…
Корней обратился, все же сделав шаг в ее сторону, Аня пискнула, тут же пытаясь сбежать подальше.
Оторвала руки от головы, снова обняла себя, сминая кожу на плечах…
Непрерывно мотала из стороны в сторону, как бы давая понять: слушать она не хочет. Ничего не хочет.
Только метаться по дому, как раненный зверь. Шарить взглядом по пространству. Что-то пытаться понять для себя, очевидно…
Потом же… Она резко остановилась посреди кухни. Подняла взгляд на Корнея. И у него почему-то дыхание сперло. Сначала от того, какими глазами смотрела. Потом от того, что сказала…
— Сколько я тебе стоила?
— Аня… — Корней обратился предупреждающим тоном, ясно давая понять, что разговор в подобном ключе развивать не планирует. Но Ане было уже все равно.
— Сколько. Ты. Заплатил. Ей? Почём она меня продала? — слезы жгли зеленые глаза, но голос звучал твердо. Не отвела взгляд, когда Корней смотрел — тяжело, явно сдерживаясь от того, чтобы рубануть.
— Успокойся, Аня. Пожалуйста. — Но на то он и взрослый, хладнокровный, продуманный. Если надо — сдерживается. Говорит спокойно, хоть и отрывисто. В отличие от нее — взбалмошной двадцатилетней мечтательницы. Хотя уже бывшей. Мечты кончились. Как и чудеса.
— Я спокойна. Просто хочу знать, сколько… — Аня не унималась. Смотрела в глаза, давила. Сама думала, что напористостью, а по факту беззащитностью, которой была сейчас пронизана.
