Аня задавала вопросы сама себе… И чувствовала, что из глубины души в ответ на каждый рвется однозначное: «да». С ним так нельзя. Он не заслужил, чтобы она врала даже в таком незначительном, казалось бы. Им так нельзя. А ведь главное для Ани — это они.
Вновь ныряя в собственный мысли, девушка не сразу поняла, что происходит.
Корней же…
Повесил ее пальто на место, глядя на девушку — стоявшую к нему вполоборота, начал расстегивать пиджак. На этом действии дождался, когда все же поднимет глаза, встретится с его…
Смотрящими задумчиво.
— Что ты делаешь? — никак не отреагировал на ее вопрос. Расстегнул, снял, положил на тумбу аккуратно, чтобы не помялся. Снова, как когда-то в темноте, снял галстук, часы и запонки. Зачем-то расстегнул верхнюю пуговицу, закатал рукава рубашки до локтей, сделал шаг к Ане…
Напряженной, не понимающей, вздрогнувшей от его движения…
Позволившей приподнять пальцем подбородок, сглотнувшей, утопая в темноте карих глаз…
— Лицом к стене встань, зайка. Руками упрись чуть выше головы. Хорошо? — спросил, заставляя почувствовать, как дыхание перехватывает.
Щеки стали еще более красными, Аня кивнула, не в силах продолжать смотреть в глаза. Понимала, что стоит сделать, как просит. Не спрашивать. Сделать. Поэтому…
Положила телефон на полку, глянула на экран… Они по-прежнему успевают к десяти. Все хорошо.
Сделала два шага назад, глядя на губы Корнея. Потом же…
Встала, как просил, закрыв глаза, выдыхая… Дальше же просто доверяла, слышала и чувствовала…
Что он подходит сзади, что тянет вниз молнию на юбке, которая разрезает ткань сзади до колен.
Обтянутые капроном ноги обволакивает свежесть воздуха, по рукам идут мурашки… Дальше они идут по животу, потому что Корней касается пальцами кожи, расстегивая ее шелковую блузку…
— Можешь снять пока… — шепчет на ухо, посылая озноб по всему телу, явно подразумевая разрешение убрать от стены руки. Аня делает это… И прохлада обволакивает уже руки, плечи, спину…
Корней расстегивает и снимает с нее бюстгальтер, кладет его рядом с телефоном…
Аня видит это, потому что повернула голову и как-то незаметно для себя же открыла глаза…
И снова сглатывает, когда пальцы мужчины сжимают до боли соски, он сминает полушария, параллельно прикусывая кожу сзади на шее… И это отзывается слабостью, а еще стрельнувшим в промежность жаром…
Чтобы не упасть, Аня снова упирается основаниями ладоней в стену, опускает взгляд, смотрит на его руки, по-хозяйски шарящие по телу… Обласкавшие грудь, спустившиеся вниз, нырнувшие под капрон, потянувшие его вниз…
Он присел, снимая разом и колготки, и белье.
Аня думала — тут же встанет, но он отправил по телу новый жаркий, мучительный даже, прострел, сначала касаясь губами кожи на ягодице. Повел носом, оставляя такие же поцелуи на пояснице, спине.
Делал все молча… Оставался по-прежнему одетым… И это почему-то возбуждало еще сильнее.
Аня дрожала, чувствуя его близость, непроизвольно дернулась, когда мужская рука снова легла на живот, повела вниз…
Закрыла глаза, вжалась в стену лбом, сглатывая, пытаясь расставить ноги чуть шире, одновременно с этим прогибаясь, вжимаясь ягодицами в ткань мужских брюк…
Знала, что он чувствует ее возбуждение пальцами, лаская все так же — по-хозяйски, без намека на смущение, не тратя себя на слова… Сначала просто водит, распределяя влагу, будто специально обходя самые чувственные места. Словно и без того не понятно, что ей даже касания не нужны, чтобы возбудиться, если речь о нем… А потом, когда Аня начинает пытаться схитрить — подается навстречу, Корней усмехается (это чувствуется по легкому дуновению ветерка-усмешки в затылок), ведет по кругу, надавливает… Целует за ухом, когда Аня закусывает губу, издав тихое: «ммм»… И снова по кругу… И снова надавливает…
Убирает руку…
Аня распахивает глаза, отталкивается лбом, смотрит в стену, слышит, как он расстегивает ремень, ширинку, как шуршит тканью…
Кладет руки, пальцы одной из которых все так же — ощутимо влажные, сзади на талию, давит..
— Прогнись немного. И лбом не бейся. Просто руками держись и все. Если будет сложно стоять — скажешь.
Наконец-то произносит хоть что-то, дожидается, когда Аня кивнет, прогнется так, как он просил, прижимается головкой к промежности, тянется пальцами к девичьему подбородку, заставляет повернуть голову, насколько это возможно, ныряет языком между полуоткрытыми губами синхронно с тем, как, словно по маслу, скользит в нее снизу…
Корней чувствует, что она принимает, пытаясь приподняться на носочки, отпускает девичий подбородок, спускается рукой вниз по телу, снова сминая грудь, фиксирует за живот… Выходит… И снова резко в нее…
Аня же снова чуть поднимается на пальцах, отворачивает голову, закусывает губу, выдыхает с еле-слышным стоном…
— Упадешь так…
Пытается мотнуть головой, чтобы он не сомневался — выстоит, но не успевает.
Корней выходит, заставляет ее сделать шаг ближе к стене, вжимая в нее сейчас такой чувствительной грудью…
Помня наставление «лбом не бейся», Аня поворачивает голову… И вместе с новым проникновением чувствует, как он царапает ее скулу зубами, будя что-то поистине первобытное. Насколько, что Аня не сдерживается, шепчет:
— Еще…
И получает — новое движение и новый укус. И новая попытка приподняться, которую он осаждает, вжимая пальцы в талию и наоборот — подавая ее тело навстречу собственным толчкам.
— Еще… Пожалуйста…
Девичьи ноги начинают дрожать довольно быстро… Кожу саднит из-за трения о шершавую стену, боль мешается с удовольствием… Движения мужчины ускоряются, но при этом не теряют силу, а будто только наращивают ее… И за каждым Аниным «еще» следует новая острота. Новый стон.
Спиной Аня чувствовала ткань рубашки, низ живота горел, становясь все тяжелее с каждым новым движением, мужское горячее дыхание щекотало щеку, ее же касались требовательные губы… Он почти не говорил, но каждое произнесенное шепотом слово отзывалось в Ане новой вибрацией…
В какой-то момент между стеной и раздраженной уже кожей груди вклинились его руки… Он снова сжал… Уже явно для себя, ускоряя толчки… Наслаждаясь ее стонами на каждом… Несомненно, видя, что Анины ладони собираются в кулаки и уже они вжимаются в стену.
Сама девушка пытается выгнуться сильнее, отрывается щекой от стены, ловит его губы, требовательно втягивает язык, не в состоянии себя контролировать. Подходя к такому отчаянному оргазму, который еще никогда не ловила. Это было понятно… И немного страшно… Но остановить Корнея ни за что не попыталась бы. Упивалась балансом боли, его власти, возбуждалась еще сильнее от издаваемых ими звуков, смешения запахов, продолжала «взлетать» на носочки даже вопреки тому, как плотно сжата с обеих сторон, не в состоянии не реагировать на ярость его движений. По-прежнему усиливающихся и ускоряющихся, пока не поняла — действительно сейчас упадет, пока не шепнула:
