— Зря вы так, я ведь не отказываюсь от помощи вам, — сказала я примирительно. — Зачем же зверствовать?
— Это ты сейчас так говоришь, потому что на тебя взвалили много, — пожала плечами кураторша и положила нож обратно. — Не артачься, пройди тяжёлый путь достойно, и тогда, возможно, тебе откроется куда больше, чем ты думаешь. Телесные тяготы — это лишь одна из ступеней к величию духа. На тебе слишком много шор. Сними их, познай себя и окружающий мир без них.
Не знаю, причём здесь шоры и мои страдания, но я поняла, что ничего не добьюсь. Их логика — это что-то запредельное для меня. Возможно, их тут так дрессируют для жречества, но я-то тут причём?
Ногти все обломались, кожа потемнела, но я не жаловалась. Понимала, что бесполезно. Прямо чувствовала, как эта старая карга ждёт не дождётся моей мольбы, чтобы вновь задвинуть речь о пользе тягот и страданий. Сумасшедшая. К концу дня я еле держалась на ногах. Ужин проглотила, не заметив ни вкуса, ни толка. Жёсткость кровати тоже больше не волновала. И только сон — прекрасный, яркий вселил в меня надежду.
Мне приснилось детство. Я сидела около очага и подкидывала в него веточки. Выбирала самые вкусные — яблоневые, еловые, дубовые. Всё, что собрала на прогулке. Огонь благодарно (я чувствовала, как ему нравится, правда!) лизал их и дарил мне приятные ароматы. Иногда, увлёкшись, он выпрыгивал за пределы решётки на металлический лист, защищавший пол от пожара, и тогда я грозила ему пальчиком.
Удивительное дело — я никогда не обжигалась. Правда, я никогда не пробовала сунуть руку в пламя, к примеру, но если я играла с зажжённой свечкой или сидела вот так у очага, то чувствовала только ласковое тепло. Оно льнуло, гладило пальцы и вновь продолжало жить своей огненной жизнью.
Удивительно, но после такого сна я почувствовала себя очень отдохнувшей! Словно не было вчерашней усталости. Правда, стоило мне попытаться встать с кровати, как боль в теле вернулась. Стиснув зубы, я кое-как поднялась, умылась из кувшина, попила и вышла вслед за кураторшой.
— Сегодня Верховный уезжает, а значит, после обеда будешь прибираться в главном зале, — и столько удовольствия в голосе, словно мне предстоит испытание почище вчерашнего.
Может, она и ратовала за какое-то там просветление, но уж слишком наслаждалась процессом. Впрочем, попасть к Источнику я хотела, поэтому смиренно склонила голову.
— Как скажете.
— Надо же, похоже, вчерашняя наука пошла тебе на пользу, — довольно хмыкнула кураторша. — Так уж и быть, получишь к каше булочку. И котлы можешь сегодня не мыть, только овощи почисть.
И тут я поняла, что меня попросту дрессируют. Возможно даже по наущению Филиппа. Что ж, не буду говорить о своих особых отношениях с огнём, пусть думают, что отправляют меня на каторгу.
После обеда, на котором мне тоже дали дополнительную еду — мисочку с салатом, мы отправились в главную залу Обители. Предварительно на меня надели такой же чёрный балахон, ткань которого хорошо защищала от воздействия Большого Огня.
Если бы мне неделю назад сказали, что я буду радоваться резаному огурцу с луком, я бы рассмеялась. Да даже пару дней назад, когда я ехала, и мы с Николя делили кусок варёного мяса и хлеб, я бы удивилась такому заявлению. Тем более что потом маг достал из пространственного кармана кучу снеди и порадовал меня не только вином с сыром, но и фуа-гра, марципанами и жареными лягушками. Последнее оказалось довольно сносным, особенно если не вспоминать, как они выглядели при жизни.
Сейчас все эти изыски вспоминались с большим трудом. Казалось, что я здесь уже целую вечность, а ведь прошло всего ничего. Сколько же будут тянуться эти неполные три недели?
— Нужно прибраться в зале: подмести мусор, отчистить копоть вокруг Источника, убрать паутину из углов, — перечисляла кураторша.
Что? В такой жаре обитают пауки? Странно.
— Мы все делаем это по очереди, но нам тяжело — мы и так постоянно живём около Источника, вблизи мы можем находиться совсем недолго, — снизошла она до объяснений. — А ты новенькая, молодая, должна выдержать. В крайнем случае, отлежишься недельку — всё равно нечего делать.
С этими словами она открыла тяжёлую дверь, откуда на нас хлынул сильный, почти нестерпимый жар.
— Закрой лицо капюшоном, балда! — каркнула она. — Не открывай его, иначе обожжёшь.
— Почему вы вообще держите его закрытым? — я была полна недоумения. — У нас всё открыто, и переносить жар куда легче.
— У кого у вас? — не поняла кураторша, застыв на пороге.
— В Дамарии. Я была у всех наших Источников — они открыты. Мне было гораздо легче там находиться. И ходить там можно кому угодно.
— Глупцы, — принялась ворчать женщина с чёрными глазами. — Так сила Источника рассеивается, а у нас она собрана. Её нельзя показывать посторонним, давать им приобщиться.
Я промолчала. Не стала указывать, что их потому и тяготит сила, что она сконцентрирована взаперти. Всё равно ничего не докажу. Этот вопрос надо решать по-другому, через верха.
— Ладно, пойду я прибираться, — развернулась и, стараясь вдыхать как можно легче, но чаще, принялась за дело.
Взяла щётку на палке, окунула в ведро, аккуратно, стараясь не попасть в столп пламени, вырывавшегося из круглой дыры в полу, принялась брызгать водой. Меня вчера этой премудрости научила кураторша: чтобы не поднимать большую пыль, надо её смочить.
— Вот и славно, — раздалось за спиной. — Смотри, не подходи к огню слишком близко. Если станет слишком жарко
— попей, воду я тебе дала. Долго не копайся, Верховный Жрец может вернуться в любой момент, он не уточнил, сколько будет отсутствовать.
Я старательно двигала щёткой, показывая, какая я прилежная помощница. Наконец, дверь закрылась, и мы остались со стихией с глазу на глаз. Нет, бросаться к ней я не стала, аккуратно домела, почистила углы от паутины, а потом… присела около камней колодца, опоясывавшего Источник.
Пламя вибрировало, волновалось, искрило золотистыми огоньками. Нет, руку я протягивать не стала, как ни манили меня озорные искорки, просто залюбовалась. Даже капюшон откинула, несмотря на жар. То ли я привыкла, то ли он стал не таким сильным — трудно сказать. Зато я совершенно точно знала, что пламени понравится мой подарок — несколько веточек, что я прихватила из своего сундука. Парочка можжевеловых, несколько лавандовых стебельков и лепестки розы. Ими мне перекладывали одежду, и я захватила немного с собой по давней привычке. И вот, пригодились!
— Здравствуй, — я аккуратно бросила лепесток розы, вспыхнувший в мгновенье ока.
Нет, он не просто сгорел, осыпавшись серым пеплом, его частички стали такими же золотинками, что плясали вокруг. Пахнуло цветами.
— Вкусно? Вот ещё, — в этот раз я бросила можжевельник.
И пламя… остановилось. То есть оно не стало мгновенно сжигать подарок, нет, оно обволокло его, посмаковало и радостно завибрировало, окрасившись в розоватый оттенок.
