— Потому что никто, кроме него, не согласится взять меня в жёны после такого позора, как развод, — я не стала склонять голову от жалости к себе, наоборот, вскинула её. — Но теперь этого не произойдёт. А когда волосы отрастут, я найду способ этого избежать другим способом!
Неожиданно воздух наполнился ароматом горячего вина и специй — похоже, уже закипело. Надо же, как быстро!
— Гордая, своенравная малышка, — Эйнар снял котелок с огня и поставил на стол, накрыл крышкой, чтобы настаивался. Повернулся ко мне, выдохнул, сделал шаг и раскрыл объятья.
Сильные, надёжные, в которые захотелось закутаться, спрятаться от всего мира.
— Я давно не своенравная, меня долго отучали от этого, — я потянулась к нему всем своим существом. — Но сейчас…
Он подхватил меня на руки, прижал к себе, сел на кресло, усадив меня на колени, и принялся гладить волосы.
— Я знал, что ты вырастешь красавицей, но ты стала ещё прекрасней, чем я мог себе представить, — его взгляд сиял, словно он гладил не жалкие остатки некогда роскошной шевелюры.
— А ты ничуть не изменился, разве что бородку отрастил, — я вконец осмелела (мне даже начало казаться, что я грежу) и… тоже подняла руки, начла гладить его лицо, запускать пальцы в непокорные вихры.
— Давно не брился, — его пальцы переместились с моих волос на лицо.
Он принялся гладить мои скулы, лоб, подбородок, один из них очертил контур моих губ…
— Я так соскучилась, — повторила произнесённую сегодня фразу, но с таким чувством…
— Я тоже, — он приблизился ко мне близко-близко, я даже дышать перестала.
От волнения не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, только смотреть в его сияющие голубые глаза и стараться не умереть от избытка чувств. Сердце буквально выпрыгивало из груди, кровь начинала закипать, когда он меня, наконец,… поцеловал! Ласково, нежно, совсем по-другому, нежели Филипп, вот только голова у меня закружилась куда сильней. Ой, кажется, не только голова кружится, тело тоже как-то странно себя ведёт! Сначала его начало трясти, а потом оно… онемело.
— Инни, что с тобой? — воскликнул Эйнар, но я слышала его словно через ватное одеяло. А потом сознание окончательно померкло.
— Ты что, совсем забыл — она прошла брачный обряд по древним традициям! — спустя какое-то время я очнулась и услышала голос Николя, да такой сердитый, что поёжилась.
Судя по ощущениям ещё не совсем пришедшего в себя тела, меня положили на кровать, сняли обувь и накрыли покрывалом. Приятно!
— У нас в Дамарии такого нет, — оправдывался Эйнар. — Точнее обряд есть, но, видимо, другой. Я никогда не слышал, чтобы из-за него падали в обморок от поцелуя.
— Не просто поцелуя, а поцелуя с посторонним! — назидательный тон рассмешил меня, я сразу вспомнила, как в таких случаях Николя поднимает указательный палец вверх, а потом им поправляет правый ус. — А что, у вас был подобный прецедент?
— Нет, — голос Эйнара растерянный донельзя. — Я знаю только, что после древнего ритуала муж с женой не способны на измену, потому что никого, кроме друг друга не видят, но тут ведь не было консуммации.
— Но обряд совершён, а значит, пока брак официально не будет расторгнут, никаких сторонних связей им не светит. Обоим.
И тут я вспомнила, что слышала уже об этом. Точно, Филипп падал в обморок из-за поцелуя с Агнессой! Мне послы рассказывали. Тут же стало больно от воспоминаний о трагичной судьбе этих ушлых, но таких родных Хенрика и Хардвига. Особенно Хардвига.
— Я всё пропустил с этими поручениями, — сокрушённо ответил Эйнар. — Ни с Инни не смог нормально поговорить, только сейчас, ни помочь хоть как то.
— Ты не смог бы ей ничем помочь в той ситуации, — голос Николя полон печали. — Ты думаешь, я не пытался?
— У тебя нет такого доступа к Филиппу, как у меня, — возразил Эйнар.
— Согласен, я не мог спросить напрямую, чем ему не угодила Инни, но следил за Генрихом и Агнессой. В меру своих возможностей, конечно.
— И? — и столько нетерпения в голосе.
— Мерзкая семейка. Не понимаю, что в ней нашёл Филипп, но Агнесса какая-то глупая курица. Только и делала, что пилила отца об отсутствии нарядов, за которыми тебя послали, жаловалась, как ей не нравятся местный портной, предоставленный королём, а ещё она терпеть не может кружева. Тут я вообще её не понял. Галатия славится своими тонкими роскошными кружевами, все дворы жаждут покупать их у нас, а она нос воротит!
— Странная девица, — согласился Эйнар. — Я тоже от неё не в восторге, пусть она и красивая.
— Не в моём вкусе, — хмыкнул Николя.
— И не в моём, — отозвался Эйнар, отчего моё сердце радостно трепыхнулось. — Инни лучше и краше стократ!
От пылкости его речей я покрылась мурашками.
— Ты губу-то подзакатай, — хмыкнул Николя. — Думаешь, тебе с ней что-то светит?
— Сложный вопрос, — Эйнар тяжело вздохнул. — Братья точно не позволят нам пожениться, но мы ведь можем не возвращаться в Дамарию.
— Филипп тоже не будет в восторге, если она будет мозолить ему глаза в качестве твоей супруги.
— Да что мне этот Филипп, я могу уйти куда пожелаю — меня везде с руками оторвут! Ещё и неустойку с него сдеру
— контракт-то у нас на пять лет.
Горделивый тон мне не очень понравился, хотя я понимала, что у него наверняка есть основания так говорить. Раз уж он Академию закончил за восемь лет вместо десяти. А ещё меня смущало, что он уже считает меня своей. Да, я его любила, он до сих пор вызывает во мне очень тёплые чувства, но брак? Хотя…
Я задумалась.
— Руки тебе скорее оторвут конкуренты, — переиначил его фразу Николя. — Никто не любит выскочек.
— Ничего, у меня тоже зубы имеются, — хмыкнул Эйнар. — А если серьёзно, то я готов к переменам, тем более что это точно ненадолго.
— С чего ты взял?
— Думаю, после первого же ребёнка нас примут её братья. Я к тому времени стану ещё сильней, и наш брак уже не будет считаться таким уж мезальянсом.
— Как ты всё чётко распланировал, — Николя даже икнул от удивления. — С чего ты взял, что Инни согласится? Да, ты ей явно нравишься, вот только королевой ты её точно не сделаешь.
А он прав, королевой мне с ним не быть, вот только… Нужно ли мне это вообще? С самого детства мне твердили, что я — будущая королева, и я воспринимала это как должное. Знала, что так и будет. А если нет?
— Она любит меня с пяти лет, — выдал нашу тайну Эйнар. Стало неприятно, ведь это наше, сокровенное. — Мне она тоже всегда нравилась, и не потому что королевская дочка, скорее вопреки. Но она была ребёнком, я не воспринимал её иначе, чем озорную девчушку, зато сейчас…
— Сейчас ей надо помочь, а не лезть с поцелуями! — отрезал Николя. — Ты знаешь, у меня меньше возможностей, чем у тебя — тебя не контролируют. Поэтому держи свои желания при себе, если не хочешь её угробить!
