— Он потребует клятву верности, — отозвался Николя.
— Разумеется, а ты думал, почему у всей защиты красный цвет? — хмыкнул Эйнар.
— Кровь? — глаза Николя округлились как никогда раньше. — Аарон пролил собственную кровь ради нас?
— Не ради нас, ради неё — кивнул он в мою сторону. Тепло улыбнулся. — Ты умеешь очаровывать.
Я пожала плечами. Потому что не очаровывала никого, просто была честна. Боялась, боролась со страхом, рисковала, открывая правду и в то же время понимала, что без искренности тут никак.
— Отлично, то есть можно будет вообще самому прийти, мол, давай по-хорошему, — потёр руки Николя.
— Да, Аарон предположил, что именно это нам больше всего понадобится, помимо собственно защиты от магического удара.
— Отлично, но сначала я всё же в лабораторию, — Николя изящно поклонился мне, подмигнул и телепортировался. Только голос его успел прозвучать напоследок: — глупостями, чур, не заниматься!
Мы с Эйнаром посмотрели друг на друга, развели руками и принялись думать, как разгрести навалившиеся на нас проблемы. Во-первых, горничную всё же следовало привести в чувство и попробовать узнать, кто и что мне подлил, а во-вторых, мне срочно требовалось посетить дамскую комнату!
[1] Да-да, и такие раньше имелись. До изобретения резинок, носки и гольфы крепились с помощью таких вот ремешков.
Глава 11. Дожить до проверки
Я едва успела привести в себя в порядок после незапланированного дневного сна, а Эйнар только-только привёл в чувство горничную, как ко мне пришла очередная служанка и сообщила, что через два часа начнётся торжественный ужин, и я на него приглашена.
— Я не могу, — спокойно и в то же время твёрдо ответила ей и выставила за дверь.
— Правильно, тебе сейчас ни есть, ни пить там нельзя, да ещё и этот Аркелл, — отозвался Эйнар, выходя из шкафа.
Вторая горничная, которую мы ещё не успели расспросить, стояла там же, ни жива, ни мертва.
— Я, правда, ничего не знаю, — дрожащими губами пролепетала она и бухнулась на колени.
Прямо там, в шкафу, правда, не рассчитала и повалилась вперёд, чуть не разбив себе лицо. Эйнар успел удержать её, причём не магией, а руками, экономил силы для отпора.
— Кто именно готовил еду для Ингеборги? — строго спросил он.
— Шеф-повар лично, как всегда для высших, — она дрожала всем телом, с опаской поглядывая на дверь. — Мне никаких особых указаний не поступало, только прислуживать вам как можно старательнее.
— Тогда почему ты пыталась нас подслушивать? — я не верила ей, хотя глаза цвета молодой листвы выглядели честными.
Но нет, после всего пережитого меня таким уже не проймёшь.
— Я услышала шум в гостиной, узнала голос Николя, а он такой…, - она закатила глаза и вздохнула. — Такой привлекательный. Он давно мне нравится, я хотела просто чуть больше узнать о нём. Вот только не знала, что он умеет превращаться в огромного ужасного волка!
— Эйнар, у тебя нет сыворотки правды? — мне порядком надоело это увиливание. Чтобы отговориться, она сейчас и не такого наплетёт.
— Есть, — он извлёк из пространственного кармана флакон, подошёл к столу, налил в стакан воды из графина и капнул в неё пару капель. — Выпей.
Служанка сотворила божественный знак, выдохнула и залпом опорожнила бокал, а потом… повторила слово в слово то, что говорила раньше. Эйнар нахмурил брови, помагичил над ней, но, в конце концов, всё же признал:
— И впрямь не врёт.
— Да, я влюблена в Николя! У него такие глаза, такие усы, ох! Никак не решалась признаться ему в своих чувствах, ведь кто я и кто он.
Мне стало очень неудобно. Надо же, не смогла понять, думала, что она — предательница. Как же тяжело всё это! Не могу верить людям, кроме очень узкого круга, а ведь они действительно могут быть честны. Как теперь дальше жить? Проверять всех на сыворотке? А ведь это надо будет делать регулярно, потому что тот же Арнозис не сразу стал предателем. Пару лет правления Филиппа он вообще удалился от дел. Получается, со всех надо брать клятву на крови, правда, и от неё есть защита, и она сейчас на мне и моих соратниках.
Кстати, она оказалась не только очень эффективной, но и скрытой — её невозможно было ощутить, как и распознать функционал, пока не увидишь сам предмет. Да и то не всё, Николя вот не смог рассмотреть некоторые нюансы, пока ему о них не рассказал Эйнар.
— Надо нейтрализовать сыворотку, — довольный маг вновь вынул какой-то флакон, наполнил стакан. — Чтобы ты не разболтала под её действием ничего лишнего.
Служанка, а её, как выяснилось, звали Фло, послушно выпила очередное зелье.
Пока разбирались с ней, дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вошёл Филипп собственной персоной. Одним взглядом выпроводив служанку за дверь, он, хвала небесам, не заметил неплотно закрытую дверцу шкафа, в котором в очередной раз спрятался Эйнар. Ибо не хотел оставлять меня одну и телепортироваться за пределы комнаты.
— Ингеборга, — обратился он холодно. — Вы обязаны присутствовать на ужине, если не хотите для себя позора.
— Простите, но, думаю, Аркелл очень даже в курсе моего истинного положения, потому и приехал сюда, — я была сама невозмутимость. — Он давно положил на меня глаз, вот только жена была помехой ему, но, насколько я слышала, сейчас её уже нет.
— Да, он вдов, — кивнул Филипп. — Но дело не в этом, а в том, что раз уж вы вернулись, надо держать лицо.
Зачем ему это? Помнится, после первой брачной ночи он сослал меня в поместье, нимало не заботясь о чём- либо подобном. Значит, моё присутствие на ужине нужно тем, кто заколдовал Филиппа, то есть Арнозису и, скорее всего, Агнессе и Генриху. Возможно, Аркелл с ними тоже в сговоре, вон как Арнозис кинулся его встречать и Филиппа заставил нарушить протокол.
— Интересно, — я подошла к нему поближе и, удивляясь собственной смелости, положила руку на грудь. Заглянула в глаза, пытаясь уловить ту искру, что была в них когда-то. — Ты сейчас со мной говоришь как Филипп или как ледяной король?
Его зрачки расширились, брови поползли вверх, а рот, которым он когда-то меня столь волнительно целовал, приоткрылся.
— После того, как ты запятнал мою честь перед всеми в первое брачное утро, мне ли бояться кривотолков? — я сама не понимала, откуда взялась во мне дерзость, чувствовала нарастающий жар в груди, а ещё, что на бёдрах слегка нагрелись подвязки. — Ты сам-то понимаешь, что сотворил, и насколько странно звучат твои слова о позоре сейчас?
Моя рука сжалась в кулак и несильно стукнула его по груди. Он охнул, неверяще посмотрел на меня, а потом… его лицо скривилось. Сжалось в гримасу отвращения, после резко, неестественно улыбнулось, вновь стало равнодушным. И так несколько раз.
