«Культура»: Не могу не спросить про МХАТ. Раньше Вас там очень активно ставили, что-то для Вас изменилось с приходом Пускепалиса, Боякова и Прилепина?
Поляков: Все изменилось, так как идет целенаправленный разгром театра Дорониной. Но реально, влияет на процесс, по-моему, только Эдуард Бояков. Пускепалис — человек временный, а Прилепин — так, ручной буревестник… Меня сегодня часто спрашивают, какова будет судьба моих пьес на этой сцене. Не знаю. Ясного ответа пока не получил. Честно говоря, закрыть спектакли, собирающие циклопический зал, это как уволить сотрудника, выполняющего три нормы, чтобы он не огорчал офисных бездельников. Впрочем, возможно все. Скорее всего, спектакли снимут, а декорации утилизируют, ведь Бояков, хоть и с хоругвями, пришел именно зачищать русский реалистический театр. МХАТ сегодня переживает не только время и бремя перемен (это всегда тяжело), но и внутренний раскол творческого коллектива. Увы, это так. Надеюсь, разлад будет преодолен, но пока рулит Бояков, это невозможно.
«Культура»: Раскол серьезный, раз Вам даже пришлось писать письмо в защиту Татьяны Дорониной…
Поляков: Письма я не писал, но неоднократно говорил в эфире и в прессе, что с Дорониной поступили несправедливо. Хоть она и президент МХАТ, но ее связь с театром на сегодняшний день прервана. Очень жаль! Я сам некоторое время назад после шестнадцати лет работы оставил пост главного редактора «Литературной газеты», поэтому чувства Татьяны Васильевны, отдавшей театру тридцать лет, практически создавшей его на обломках расколовшейся труппы, мне вдвойне понятны.
«Культура»: Театр критиковали за консервативность, старомодность. Не согласны, что он нуждался в обновлении?
Поляков: Безусловно, нуждался, как и любой театр. Разве «Ленком» и «Современник» не нуждались в обновлении? МХАТ же, по-моему, прежде всего нуждался в организационно-технической помощи. Те, кто называл доронинский МХАТ малопосещаемым, просто там не были или сознательно врали. Я лично видел переаншлаги на «Чудаках», «Мастере и Маргарите», «Пигмалионе», «Вассе Железновой», «Ярмарке тщеславия», «Отцах и детях»… Да и мои спектакли «Контрольный выстрел» (в постановке покойного Станислава Говорухина), «Как боги…», «Особняк на Рублевке» публика тоже посещала охотно.
Теперь о старомодности. Смотря что с чем сравнивать. Если с нафталиновыми новаторами, донашивающими истлевшие кальсоны Мейерхольда, то я дико извиняюсь, как говаривал Райкин. Не известно еще, кто старомоднее. Старье и винтаж — не одно и то же! Речь идет о принципиально традиционном, я бы сказал, эталонном, базовом театре, необходимом любой национальной культуре, иначе теряется сам смысл новизны и утрачивается вектор новаторства. Разрушить базовый театр легко, а вот воссоздать, одумавшись, практически невозможно… И куда потом школьников да студентов водить? Туда, где Гамлет бродит по сцене в памперсах? Ну-ну… Надеюсь, Эдуард Бояков осознает уникальность театра, оказавшегося в его руках, растущих явно не оттуда, и понимает, что отвечать все равно придется. Во всяком случае, перед русской культурой.
«Культура»: Раз уж заговорили об уходе из «Литгазеты», почему это произошло?
Поляков: Усталость от патриотизма тех, кто определяет ныне российское информационное пространство, как-то совпала с моей усталостью от должности: 16 лет — не шутка, особенно, когда на тебе не только тренд да бренд, но и во многом бюджет. Но я ни о чем не жалею. Придя в 2001 году в ЛГ, мы вместе с единомышленниками из профилактория летаргических либералов превратили газету в острое, наступательное, консервативно-патриотическое издание, увеличив тираж в десять-пятнадцать раз. Но то, что было востребовано вначале путинской эпохи, сегодня оценивается иначе. Власть тоже устает от правды. И это заметно. Напомню, я был всего лишь приглашенным редактором, а не владельцем или обладателем контрольного пакета акций. Великий журналист Некрасов тоже расходился со своими издателями по идейным соображениям. В общем, я вернулся туда, где всегда чувствовал себя комфортно, за письменный стол.
«Культура»: Последствия не заставили себя ждать. Вскоре Вы выпустили сборник «Желание быть русским», вызвавший широкий резонанс.
Поляков: «Русская тема», которую стараются не замечать, на самом деле, на мой взгляд, будет обостряться. Так сложилось, что русские воспринимаются государственной машиной всего лишь как своего рода прокладка между другими народами, составляющими нашу федерацию. Это ошибка, которая уже сыграла роковую роль и в судьбе имперской России, и в судьбе СССР. Кстати, в гимне Советского Союза слово «Русь» все-таки было. Теперь нет. Правда, странно? А моя новая книга «Веселая жизнь, или Секс в СССР», написанная в жанре ретро-романа, вот уже три месяца является лидером продаж и постоянно допечатывается. Думаю, если взять недавние короткие списки «Букера», «Большой книги» и «Ясной поляны», сложить тиражи вместе, то получится примерно столько, сколько разошлось на сегодняшний день экземпляров «Веселой жизни». Писатель не тот, кто пишет, а тот, кого читают.
«Культура»: Надо сказать, Вы вернулись не только за письменный стол, но и возглавили Общественный совет при Министерстве культуры. Чем он занимается и как взаимодействует с другими схожими площадками, в частности, с подобным органом при Комитете Госдумы по культуре?
Поляков: По-моему, сама идея общественных советов при министерствах и ведомствах — правильная. Работа чиновников настолько связана со спецификой функционирования аппарата, что процесс зачастую для них важнее результата: колесики крутятся, часы идут. А идут-то они иной раз в обратную сторону. Тут и помогает общественный пригляд. Кстати, проблематика заседаний Общественного совета при Минкультуры часто совпадает с той, которая обсуждается на совете думского Комитета по культуре. В нем я тоже состою и активно работаю. Многие темы, прежде чем стать направлениями работы Минкультуры, проходят обкатку на Общественном совете. К нам же обращаются обиженные, если не найден контакт с профильным департаментом. Иногда помогает. Но редко. В случае удаления Дорониной из МХАТа моя резко отрицательная позиция никак не повлияла на решение. На Общественный совет выносят спорные вопросы, требующие всесторонней экспертной оценки. Так было с чудовищным фильмом «Смерть Сталина», оскорбительным для любого нормального человека, знающего историю. По какому-то глумливому чиновничьему недосмотру эту злобную ленту собирались пустить в наш прокат. Зачем? Те немногие, кто считает Россию страной дураков и лодырей, могут посмотреть это «произведение» в Интернете.
Не все, конечно, удается. Так, давно и безуспешно мы добиваемся возвращения толстых журналов, книжного дела и писательских сообществ под эгиду Минкультуры, как это было всегда. Но лет пятнадцать назад, видимо, по той же причине, по которой когда-то появился на свет подпоручик Киже из бессмертного рассказа Юрия Тынянова, литературная сфера была передана… Министерству связи. Правда, странно? Президент Путин тоже очень удивился, когда мы рассказали ему об этом казусе на первом Российском литературном собрании, прошедшем в Москве пять лет назад. Владимир Владимирович обещал разобраться, кроме того, одобрил идею создания Фонда поддержки отечественной литературы и поручил все это своему советнику Владимиру Толстому. Почему воз и ныне там? Почему Роспечать, которую регулярно и резко критикуют за непрофессиональное руководство литературной сферой, до сих пор остается в составе Министерства теперь уже цифрового развития? Думаю, в Минкультуре Григорьеву и Сеславинскому объяснили бы, что литература — базовый, воспитывающий вид искусства, а не способ насаждения затейливого антипатриотизма и тихой автофобии. Что происходит? Почему ничего не меняется? Великий Лев Толстой не мог молчать, а его внучатый потомок не может ответить нам, писателям, по существу…
