Только Пушкин писал о Наполеоне, а мы говорим о Гитлере, который бросил на нас «объединенную Европу», все же они тогда воевали против нас. За редким исключением. Даже болгары, не говоря о французах. Вспомните замечательный фильм «Вызываем огонь на себя», там это нашествие «двунадесяти племен» очень хорошо показано. Наши подпольщицы общаются не столько с немцами, сколько с поляками, чехами, словаками, одетыми в форму вермахта. Потом стали эту щекотливую тему затуманивать из уважение к соратниками по Варшавскому договору, к братским советским республикам. А чем кончилось?
— Ну, да. Сейчас уже появляются утверждения, что Освенцим освобождали украинцы, поскольку это был Первый Украинский фронт…
— В эпоху постмодерна, увы, реальная история легко подменяется виртуальной выдумкой, часто злобной и несправедливой. Проходимец Бандера становится былинным героем. Но опять же начинать надо с себя. Кто нас заставлял к 200-летию победы в Отечественной войне 1812 года снимать дурацкую псевдо-комедию «Поручик Ржевский против Наполеона», где, кстати, в роли Бонапарта отметился будущий президент Украины Зеленский? Никто. Кому за этот затратный позор оторвали руки? Никому. А ведь то была единственная игровая лента к великой дате! Так чего же вы хотите от вечных геополитических супостатов России? Они с удовольствием используют наши оплошности и промахи.
— Вернемся к литературе. Как вы, вообще, оцениваете будущее процесса чтения, ведь сейчас уже почти не читают, а просматривают? Будут ли читать, нужно ли к этому приучать молодежь или уж пусть идет как идет?
— Проблема серьезная. Уровень функционального чтения очень сильно упал. Выросло целое поколение людей, которые читать умеют, но адекватно понять текст не могут. Это очень плохо, это сигнал об интеллектуальном оскудении нации. Вообще, по моим наблюдениям, читать стали гораздо меньше. Исследования показывают, что сейчас у нас читают в среднем четыре книги в год. Значит, немало тех, кто вообще ничего не читает. Еще один важный момент: в советский период 78 % детей получали свою первую книгу из рук родителей, а теперь эта цифра упала до 18 %. Значит, и семейное чтение сейчас под угрозой.
Я считаю, что возвращение навыков серьезного чтения — задача государственная, достойная отдельного национального проекта, ведь доказано, что ничто так не способствует интеллектуальному развитию и социализации ребенка, как чтение. Оно развивает воображение, логическое мышление, память, обогащает словарный запас. Впрочем, уже появилось поколение писателей, которые пишут из расчета на просматривание, а не чтение, и «пролистывая» книги таких авторов, конечно, свой русский язык не обогатишь. Наше телевидение практически не занимается пропагандой чтения.
В Китае-то, где запущена такая программа, сейчас настоящий бум чтения. Значит, это все-таки возможно. Там меня много переводят, издают. Помню, как однажды во время автограф-сессии в шестиэтажном (!) книжном магазине в Пекине, ко мне выстроилась очередь из молодых китайцев, которые стояли, как в супермаркете, с тележками, заполненные книгами. А у нас этим системно никто не занимается на государственном уровне. Вообще-то развитие чтения — прямая обязанность Роспечати, но она лет десять назад была «извлечена» из Министерства культуры и переведена…
— …в Министерство связи. И это, на мой взгляд, было большой ошибкой, поскольку нынешнее Минкомсвязи, а теперь уже и «цифрового развития» — это все-таки, скорее, о технике и технологиях, нежели о гуманитарных вопросах.
— Совершенно верно. И все попытки, в том числе и мои, в бытность членом президентского Совета по культуре, добиться возвращения этой отрасли обратно в ведение Минкультуры, ни к чему не привели. Президент, узнав о такой странной «прописке» Роспечати, очень удивился, обещал разобраться, но результата нет. Думаю, проблема в том, что там крутятся большие деньги, которые не хотят отдавать. Судьба российской словесности в данном случае никого не волнует. Увы, принятие многих решений у нас связано именно с распределением больших денег, а не с перспективными задачами нашей цивилизации.
— Последний вопрос традиционный: каковы ваши творческие планы? Будут ли новые книги, пьесы, сценарии, что-то еще?
— Конечно, будут. Я закончил новую пьесу «В ожидании сердца», веду переговоры с театрами, некоторые региональные театры уже взяли ее к постановке. Когда «В ожидании сердца» поставят в Москве, пока не могу сказать. Мое двадцатилетнее сотрудничество с МХАТ имени Горького, для которого я и писал эту вещь, к сожалению, закончилось после рейдерского захвата театра Бояковым и Прилепиным и отстранения Дорониной. Ну, кто-то, наверное, возьмет… Мои пьесы всегда идут на аншлагах, и за их судьбу я спокоен.
В прошлом году вышел мой новый роман «Веселая жизнь, или Секс в СССР». Это попытка честной реконструкции советской эпохи, события разворачиваются в 1983 году. Я даже сначала хотел его назвать роман «1983».
— Как у Оруэлла «1984»?
— Да (смеется), но потом передумал. Этот роман пользуется успехом — тираж допечатывался уже четыре раза. В продолжение этой темы я сейчас пишу книгу о моем советском детстве, а это — середина 1960-х. Вещь задумана как своего рода советское «Лето Господне» (роман Ивана Шмелева — Ред.) Я даже эпиграф взял из первой главы романа «Лето Господне». 1960-е — время очень интересное, живое, а становление личности ребенка — процесс, полный трепетных тайн и загадок. Так было в православной Российской империи, так было и в атеистическом СССР. Вот такие у меня ближайшие планы.
Беседовал Юрий Кузьмин
Журнал «БОСС», март, 2020 г.
Подземная любовь
Известный писатель Юрий Поляков по делам ездит в основном на метро. И с собой всегда возит книжку… тоже про метро.
— Почему на метро? У вас нет машины?
— Есть, конечно, но по московским пробкам трудно угадать, когда из пункта «А» доберешься в пункт «Б», а я еще со времен работы школьным учителям не привык «задерживаться». Прибываю вовремя и со строгим лицом жду опоздавших. Во-вторых, писатель должен быть ближе к своему народу, чувствовать дыхание соотечественников, а не выхлопные газы впереди рычащей машины. В-третьих, поверьте, подземная Москва не менее красива и интересна, чем надземный город.
— Юрий Михайлович, какая у Вас любимая станция?
— С детства обожаю «Площадь революции». Просто музей монументальной бронзы. Сначала я любил моряка с маузером, потом — пограничника с собакой, у обоих псов теперь уже морды стерлись от миллиардов поглаживаний. А новые стволы к маузерам уже раз двадцать приделывали. Вступив в пору полового созревания, страстно увлекся спортсменкой в купальнике. До сих пор она меня волнует, хотя мне по возрасту теперь нельзя даже из дому выходить. Будете там, обратите внимание, какая у нее грудь! А еще советское искусство обвиняли в бесполости. Просто не туда смотрели. Сексуальнее только девушка с веслом, а ведь она стояла почти в каждом парке. Сейчас понимаешь, в те годы скульпторы вкладывали в фигуры «комсомолок-спортсменок» весь свой безысходный эротизм и народ заодно бодрили. Кстати, спортсменка, позировавшая скульптору для «девушки с веслом», воевала в одном отряде с Зоей Космодемьянской и тоже, увы, погибла…
