— У меня нет ни малейшего желания воссоединяться с кем-то, кого я не видел двадцать пять лет, — не могу не признать: во всей этой истории было некоторое мрачное очарование — Мэйв случайно встретила Флаффи, — но личного интереса у меня не было никакого.
— В любом случае я дала ей твой номер. Сказала, ты встретишься с ней в венгерской кондитерской. Тебя это не должно слишком обременить.
— При чем здесь «обременить»? Я просто не хочу.
Моя сестра от души зевнула и зарылась лицом в подушку:
— Ой, все.
— Я не сдамся без боя.
Когда она подняла на меня свои голубые глаза с залегшими вокруг красными ободками, я вспомнил, где мы находимся и почему мы здесь. Внезапно ее охватила непреодолимая потребность уснуть, и она закрыла глаза, как будто у нее не было выбора.
Я сидел в кресле и смотрел на нее. Думал о том, не настало ли время перебраться поближе к дому. Теперь, когда я окончил интернатуру, у меня не было необходимости жить в Нью-Йорке. Я владел тремя зданиями, но точно знал, что внушительные империи недвижимости создавались и за пределами города.
Позже пришел доктор — проверить состояние Мэйв. Я встал и пожал ему руку.
— Доктор Лэмб, — сказал он. Он был не сильно старше меня. Может, мы и вовсе были ровесниками.
— Доктор Конрой, — сказал я. — Брат Мэйв.
Когда он приподнял ее руку, чтобы провести пальцами по дорожке, исчезавшей в рукаве ее ночной рубашки, Мэйв даже не пошевелилась. Поначалу мне казалось, она притворяется, просто хочет избежать дальнейших расспросов, но потом я понял, что она и правда спит. Я не знал, сколько здесь пробыл Оттерсон. Я тоже довольно долго ее донимал.
— Ее следовало госпитализировать двумя днями ранее, — сказал доктор Лэмб, глядя на меня.
Я покачал головой.
— Мне вообще последнему сообщили.
— Не давайте ей заговаривать вам зубы. — Он говорил так, будто в палате мы были одни. — Дело серьезное. — Он вновь пристроил руку Мэйв на кровати, натянул простыню. Сделал пометку в планшете и ушел.
Глава 12
ЗАВЕРШЕНИЕ моей непродолжительной медицинской карьеры придало мне небывалой легкости. Окончив интернатуру, я пережил период, когда умудрялся видеть хорошее во всем — особенно в дурнославном севере Манхэттена. Впервые в своей взрослой жизни я мог потратить целый час, обсуждая герметик с продавцом в магазине скобяных товаров. Я мог напортачить в починке, скажем, туалета, и это не влекло за собой смертельных последствий. В одной из пустовавших квартир купленного мной дома я ошкурил полы, покрасил стены и, закончив, въехал туда. В сравнении с общежитскими комнатушками и клетушными квартирами, в которых я жил на протяжении моей экстравагантной юности, эта была невероятно просторной — и солнечной, и шумной, и моей. Факт владения домом — ну или тот факт, что он был записан в банке на мое имя, — закупорил зиявшую много лет пробоину. В Райдале Селеста сшила на мамином «Зингере» занавески и привезла их с собой на поезде. Она устроилась на работу в начальную школу неподалеку от Колумбийского, преподавала там чтение и то, что называлось языковыми дисциплинами, в то время как я заканчивал работу над другими квартирами в своем здании и еще двух таунхаусах. У меня не было ни единой причины полагать, что Селеста смирилась с моим решением, но ей хватило здравого смысла больше не поднимать этот вопрос. Мы вошли в реку, и течение несло нас вперед. Здание, квартира, ее работа, наши отношения — во всем была единая, неопровержимая логика. Селеста часто рассказывала слегка адаптированную версию нашей истории, как мы разбежались после ее выпуска из колледжа — этакие жертвы времени и обстоятельств — и как мы снова встретились: не где-нибудь, а на похоронах. «Это должно было случиться», — говорила она, приникая ко мне.
Так что о Флаффи я не вспоминал — до тех самых пор, пока несколько месяцев спустя после выписки Мэйв у меня не зазвонил телефон. Голос на другом конце сказал: «Это Дэнни?» — и я узнал этот голос — точно так же, как Мэйв узнала Флаффи, увидев ее на Ванхубейк-стрит. Мне было ясно: она так долго откладывала звонок, потому что ей было необходимо набраться смелости; не менее очевидным было и то, что мы встретимся за кофе в венгерской кондитерской, хочется мне этого или нет. Тратить энергию на попытки отказаться значило тратить ее впустую.
Народу в кондитерской всегда было битком. Флаффи пришла раньше и дождалась, когда освободится столик у окна. Увидев, как я иду по тротуару, она постучала в стекло и помахала мне рукой. Когда я подошел к столику, она поднялась. Интересно, узнал бы я ее исключительно по описанию Мэйв? Мне и в голову не приходило, что она сможет узнать меня двадцать пять лет спустя.
— Можно я тебя обниму? — спросила она. — Если ты не возражаешь.
Я обнял ее, потому что не представлял, как еще выкрутиться. В моих воспоминаниях Флаффи была великаншей, которая со временем становилась все выше, но оказалось, что это миниатюрная женщина с мягкими округлыми формами. На ней были слаксы и тот самый синий кардиган, о котором упоминала Мэйв, — ну или у нее было несколько одинаковых. На мгновение она прижалась щекой к моей груди, после чего отстранилась.
— Фуф! — сказала она, обмахиваясь рукой, как веером; ее зеленые глаза увлажнились. Она снова села за стол, где уже стоял кофе со слойкой:
— Да уж, это непросто. Я ведь тебя растила, знаешь ли. И так каждый раз, когда я встречаю кого-то из детей, с которыми нянчилась, но ты у меня был первым. Тогда я еще не знала, что не стоит всем сердцем привязываться к ребенку, если только ты его не родила. С моей стороны это было самоубийством, но я сама была ребенком, а тут еще ваша мама ушла, и твоя сестра заболела, и ваш отец… — Сказуемое она решила опустить. — У меня были все основания прикипеть душой.
Она замолчала, чтобы выпить полстакана воды со льдом, после чего поднесла к губам бумажную салфетку.
— А жарко здесь, да? Ну или это мне жарко. Я немного нервничаю. — Она взялась за скругленный воротник своей блузки и принялась помахивать им взад-вперед. — Я нервничаю, а еще я в том самом возрасте. Тебе-то я могу такое говорить, да? Ты ведь врач, хотя выглядишь как старшеклассник, надо сказать. Ты правда врач?
— Правда, — смысла пускаться в разъяснения не было.
— Вот и хорошо. Славно. Твои родители бы гордились. И можно еще кое-что скажу? Вот сижу я, смотрю на тебя, и твое лицо, похоже, в полном порядке. Не знаю, чего я ожидала, но на тебе ни отметинки.
Я подумал, не показать ли ей шрамик у брови, но не стал. Подошла официантка — черные кудри стянуты на макушке резинкой — Лиззи, мы были знакомы, и поставила передо мной кофе и булочку с маком. «Только испекли», — сказала она и ушла.
Флаффи не без удивления посмотрела ей вслед.
— Тебя здесь знают?
— Я живу рядом.
— А еще ты красавчик, — сказала она. — Женщины запоминают таких, как ты. Впрочем, Мэйв говорит, у тебя есть девушка — от которой, она, кстати, не в восторге, чтобы ты знал. Впрочем, это не мое дело. Я просто рада, что не повредила твое лицо. Последний раз, когда я тебя видела, ты был весь в крови и кричал, после чего Джослин увезла тебя в больницу. Я была уверена, что убила тебя, столько крови было, но все вроде не так уж плохо.
