У нас есть множество возможностей для использования новых технологий в образовательном процессе и обучении. Не все эти методы получат одобрение, но многие из них со временем станут обычной практикой. Каждый раз, когда речь заходит о высокоточном чтении показаний мозга или воздействии на него, как и следовало ожидать, возникает вопрос самостоятельности и соблюдения личных границ. Разумеется, для нас очень важно, как быстро и в каких объемах можно усваивать информацию. В следующей главе мы увидим, что некоторые люди уже задумываются об этом.
Глава 9
Маршируя по минному полю
Больница медицинского центра Уомак Арии, Форт-Брэгг, Северная Каролина —17 января 2022 года
Майкл не мог вспомнить, когда он в последний раз нормально спал ночью. Он знал, что в последний раз это было примерно три года назад, как раз перед его почетной отставкой из тактической группировки психологических операций Семнадцатой армии. Каждую ночь он отчаянно пытался вернуться в сознание, сражаясь за каждый вдох и силясь закричать. Когда, как ему казалось, проходила вечность, одна чернота наконец сменялась другой, и он просыпался весь в липком холодном поту. И тогда, задыхаясь и дрожа, он сражался со своими ночными кошмарами.
Его подразделение было на воздушной тактической операции под Кандагаром и распространяло эмоционально усиленную пропаганду через громкоговорители, прикрепленные к вертолету UH-60 «Блэк Хок». Над одной из улиц они попали под обстрел противника. По всей видимости, сбили их через несколько секунд, и Майкл был единственным выжившим при крушении. С того момента и еще долгое время после его спасения и эвакуации воспоминания и ночные кошмары Майкла смешались в единое облако мучений, страха и боли.
– Майкл, – раздался женский голос из динамика над кроватью. – Это доктор Пельтье. Вы в порядке? Ваша электроэнцефалограмма показывает фазу быстрого сна. Это было сновидение, о котором вы мне рассказывали? То, которое вы видите каждую ночь?
Майкл уселся на кровати и взял себя в руки, вспомнив, что за ним наблюдают.
– Более чем, – ответил он, изо всех сил стараясь контролировать собственный голос. – Оно всегда меняется, но не то чтобы очень сильно.
– Хорошо, – ответила доктор Пельтье. – Не в том смысле, что вам приходится страдать, переживая это снова, а в том, что нам удалось получить хорошие стабильные данные. Нам удалось определить именно те нейроны, которые понадобятся нам для вашего лечения. Уверена, уже на следующей неделе ваши ночные кошмары и ПТСР уйдут в прошлое.
Майкл посмотрел на встроенный в стену динамик.
– Бог ты мой. Док, я так надеюсь на это. Честное слово. Спасибо, мэм. Спасибо.
Представив, что скоро кошмары уйдут, Майкл заплакал.
* * *
Гражданские часто думают, если думают вообще, о войне и всем, что с ней связано, как о субординации, тактике и стратегии. Однако есть элемент, которому большинство из нас не придает значения, но который влияет на каждый аспект военных действий. Это эмоции. От решения начать войну или бой до обращения к многочисленным особым нуждам наших ветеранов после их ухода в отставку эмоции играют важную и уникальную роль.
Мы семимильными шагами движемся к наступлению новой эры, в которой технология постепенно заменяет или улучшает естественные человеческие функции.
Превращение отдельного гражданского в члена сплоченного боеспособного подразделения необходимо для благополучия и потенциального выживания солдата, не говоря уже о каждом из его или ее товарищей. С того момента, как человек вступает в вооруженные силы, запускается долгий процесс, ориентированный на то, чтобы новобранец пришел в нужное состояние. Режим дня подчиняется строгому распорядку, предназначенному для повышения физической силы и выносливости. Новобранцы проходят психологические тесты на стрессоустойчивость в случае возможных проблем, но эмоциональное состояние не менее важно.
Точнее говоря, жизненно важно. На протяжении многих лет эти молодые люди социализировались как гражданские лица и учились гражданскому поведению в обществе окружающих людей. Нужное эмоциональное состояние выходит за пределы приобретенных манер, в которые входит глубинное (как надеется общество) знание о том, что правильно и неправильно, в том числе религиозная или светская убежденность в том, что причинять другому человеку физический вред, тем более убивать его, плохо и даже аморально. Иногда это знание настолько глубоко укореняется, что, действуя вопреки ему, человек может причинить себе физический и/или психологический вред.
Однако цели военных идут вразрез с социализацией. Военная подготовка работает на укрепление личной верности и эмоциональной связи с боевыми товарищами. Совершенно противоположные качества вырабатываются по отношению к противнику. Военное обучение включает в себя множество техник, которые подавляют сопереживание неприятелю, в частности методичное расчеловечивание врага, так что убийство становится относительно выполнимой задачей1. Оно просто считается частью работы. Это крайне важно для того, чтобы защитники нации были в состоянии действовать успешно и эффективно. Другие варианты могут в итоге привести к поражению.
С другой стороны, хороший солдат определенно не ходячее оружие с отключенными эмоциями. Как раз наоборот. В определенных сферах эмоциональный интеллект задействуется постоянно: при оценке рисков, взаимодействии с гражданскими с обеих сторон конфликта и при поддержании тесных связей между боевыми товарищами.
Травма и когнитивный диссонанс, возникающий как следствие конфликта запросов, исходящих из эмоций солдата, могут привести к посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР), депрессии и другим психическим проблемам. В таких условиях трудности могут возникнуть как во время военной службы, так и после возвращения к гражданской жизни. Домашнее насилие, нервные срывы и самоубийства – лишь некоторые последствия эмоционального расстройства, которое может нести с собой опыт войны2. По оценкам работающей в глобальном масштабе исследовательской корпорации РЭНД, минимум 20 % ветеранов войны, служивших во Вьетнаме, Ираке и Афганистане, страдают ПТСР и депрессией. Среди солдат, которых неоднократно отправляли в зоны военных конфликтов, это число возрастает до 30 %. Более пяти миллионов ветеранов войн все еще живы, это означает, что один человек на полтора миллиона продолжает страдать спустя многие годы после того, как война закончилась.
Можно подумать, что военные крайне заинтересованы в решении этой проблемы. И это действительно так. В 2009 году армия США начала программу адаптации, целью которой было сделать солдат сильнее психологически и эмоционально. Однако несмотря на полезность программы, влияние подобного подхода будет, по всей видимости, ограниченным. Следовательно, предпринимаются шаги в других направлениях, в частности в области аффективных технологий и связанных с ними исследований.
Значительная работа по излечению или уменьшению страданий солдат и ветеранов от губительного физического и психологического воздействия войны проводится в рамках контрактов Управления перспективных научных исследований и разработок Министерства обороны США (DARPA). Один из проектов, известный как Системная нейротехнология для перспективных методов лечения, или SUBNETS, официально начат в 2014 году. Его цель – разработка чипа, который можно вживить в мозг солдата. Мозговой чип должен быть замкнутой системой. В первую очередь он должен собирать сигналы мозговой активности солдата, считывать сигналы, исходящие от отдельных нейронов в реальном времени, чтобы смоделировать, как разные системы и пути мозга функционируют в нормальных и аномальных условиях. Исследовательские группы «будут использовать эти модели, чтобы найти безопасные и эффективные методики стимуляции»3. Затем последует воздействие слабыми разрядами электрического тока для лечения таких заболеваний, как ПТСР, депрессия и тревожное расстройство. Можно будет использовать постоянный ток и магнитную стимуляцию, чтобы изменить нейроны, на которые оказывается воздействие, и блокировать сигналы, вызывающие психическое расстройство.
