По мере прогресса в разных областях науки и техники физические аспекты таких секс-ботов (гибрид слов «сексуальный» и «робот») будут только совершенствоваться. Например, точно так же, как для людей с ампутированными конечностями будут выпускать все более реалистичные нейропротезы, те же технологии будут применяться и в робототехнике. Такая же ситуация и с новыми биомедицинскими материалами, имитирующими кожу, кости и мускулатуру. Поскольку спрос на такие достижения появится и в других сферах, вполне возможно, что секс-боты воспользуются их преимуществом, как только эти материалы станут доступны.
Согласно докладу Исследовательского центра Пью, «роботизированные сексуальные партнеры станут обычным явлением» к 2025 году12. Но какой бы продвинутой ни стала технология, она все равно не будет настоящим живым человеком. Даже способность поддерживать околоинтеллектуальную беседу, как умеют чат-боты, не убедят нас в том, что машина – это человек. По крайней мере, пока подобные устройства не научатся интерпретировать, имитировать и, возможно, даже ощущать эмоции. И когда это произойдет, наши с ними отношения целиком и полностью изменятся. Пока некоторым людям такая возможность кажется нереальной, однако технология вполне может этого достичь в пределах нескольких десятков лет и почти наверняка в этом столетии13. В своей книге «Любовь и секс с роботами» (Love and Sex with Robots), вышедшей в 2007 году, эксперт в области искусственного интеллекта Дэвид Леви предсказывает, что полностью реалистичные роботы, способные имитировать человеческие эмоции, появятся уже к середине этого столетия14.
По словам Леви «[Ф]изическим аспектам робототехники осталось на этом пути меньше шагов вперед, чем психическим». Главное предостережение Леви насчет предсказанных временных рамок состоит в том, что в определенном сегменте коммерческого сектора, в частности в индустрии развлечений «для взрослых», существует значительный спрос. Он ускорит разработку подобных роботов и их освоение покупателями, как произошло с видеомагнитофонами в конце 1970-х и начале 1980-х годов. Если это произойдет, то, по прогнозам Леви, полностью реалистичные секс-боты могут появиться в ближайшие пятнадцать-двадцать лет. Таким образом, имеет смысл подготовиться к грядущей реальности, поскольку она принесет нам самые разные перемены.
Очевидно, что сейчас секс-ботам и куклам практически недоступна имитация человеческого поведения, особенно в сфере эмоций. Но как только эмоциональное программирование позволит нам в той или иной степени наделить устройства эмоциональной грамотностью, наше восприятие их как нижестоящих с высокой вероятностью исчезнет, по крайней мере для некоторой части людей. Робот, способный интерпретировать человеческие эмоции и отвечать на них, во многом уже больше, чем секс-бот. Мы начинаем вовлекаться в отношения на более глубоком, более человеческом уровне, на котором робот – уже не просто машина. Это не только устройство, предназначенное для стимулирования базовых сексуальных реакций. Подобно тому как некоторые люди пользуются услугами проституток не столько ради секса, сколько ради человеческой близости, то же может произойти с роботами-любовниками15. Роль секса в такой ситуации может стать вторичной.
Процесс образования связи между людьми очень сложен, и о нем еще многое предстоит узнать. Но нам известно, что значительная часть этого процесса имеет отношение к взаимодействию тела и мозга. Человеческая сексуальность на разных стадиях отношений регулируется множеством гормонов и нейромедиаторов. За страсть у мужчин и женщин отвечают половые гормоны – тестостерон и эстроген. Стадию «привлечения», когда человек «влюбляется», регулируют дофамин, норэпинефрин (известный также как адреналин) и серотонин. Помимо прочего, серотонин отвечает за одержимость объектом интереса. Стадией «привязанности», итогом которой становятся долговременные связи, управляют окситоцин и вазопрес-син. Все эти процессы происходят при наличии и под влиянием эмоций. В отрыве от чувств невозможно даже представить себе, как на нас действует магия химических веществ.
Это совершенно не означает, что объект нашей влюбленности должен быть способен отвечать на нашу привязанность или вообще ее испытывать. В конце концов, многие люди влюбляются безответно. Не так давно были случаи, когда люди заключали брак с секс-куклами, хотя неизвестно, действительно ли они испытывали любовь к объектам своей привязанности16. Но это не исключает самой возможности. Мы не будем рассматривать в этой книге психологию и мотивацию секса с неодушевленными предметами. Однако высока вероятность, что этих мотиваций так же много, как и любых других в мире человеческой сексуальности. Некоторым людям даже необязательно, чтобы объект их страстной влюбленности был похож на человека.
Есть несколько реальных, хотя и не слишком известных случаев, когда люди испытывали сильную привязанность, а потом и влюбленность к неодушевленным объектам, причем даже не секс-ботам или куклам. Сексуальное влечение к неодушевленным предметам, или объектофилия (не путать с объективацией), – это распознаваемое состояние, когда люди влюбляются в вещи17. В Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств Американской психиатрической ассоциации (DSM-5) объектофилия названа одной из перверсий – нетипичных сексуальных предпочтений. Одна из самых знаменитых объектофилов – женщина, влюбившаяся в Эйфелеву башню. Эрика ЛаБри даже сменила в 2007 году фамилию на Эйфель в знак своего «брачного союза» с достопримечательностью. Примерно за тридцать лет до нее Эйя-Риитта Берлиннер-Мауэр «сочеталась браком» с Берлинской стеной. Понимая, что они могут быть не одиноки в своих пристрастиях, эти две женщины создали Международную ассоциацию объектно-ориентированной сексуальности (Objectum-Sexuality Internationale), организацию для поддержки тех, кто испытывает сильную личную привязанность к неодушевленным объектам, и содействия пониманию такой формы привязанности18.
Мы можем не знать наверняка, подчиняется ли объектофилия тем же гормонам и нейромедиаторам, что и традиционная любовь человека к человеку, но существует некая вероятность, что эти процессы похожи. В мире полно историй о том, как представитель одного вида испытал привязанность к представителю другого. Нобелевский лауреат Конрад Лоренц наглядно продемонстрировал, как формируется привязанность у птенцов серых гусей, сделав объектом импринтинга себя или неодушевленные предметы (например, свои сапоги)19. Старая кинохроника показывает, как Лоренца повсюду сопровождает стая гусят, а иногда даже гонится за ним.
Атипичные привязанности различных видов могут возникать и через долгое время после рождения. Например, в 1986 году в штате Вермонт взрослый лось Буллвинкль «влюбился» в корову герефордской породы по имени Джессика и ходил за ней в течение семидесяти шести дней, что было освещено в прессе20. В Белене, Германия, в 2008 году лебедь в возрасте пяти лет начал испытывать сильную привязанность к трактору, за которым он ходил следом несколько лет21. Так что, возможно, не стоит удивляться тому, что этот биологический механизм проявляется нетипично и у людей. Вопрос: что произойдет, если предметы, которые люди используют в сексуальной жизни, начнут проявлять эмоции? Не активизирует ли это некие механизмы привязанности, что наверняка не удалось бы предмету, лишенному эмоциональной реакции?
